Полный трындец, или Феникса вызывали?

Автобусы в нашу сторону не ходят, так что за время пути успеваю хорошенько продрогнуть. На улице довольно прохладно. С тоской кутаюсь в ветровку и думаю, что придется печку топить. Не люблю я это дело. Обычно отец этим занимается, но сегодня придется самой.

Городок у нас маленький, хоть и областной центр, состоит из частных кварталов. Газ есть у всех, но он дорогой, вот люди и спасаются от холода кто чем может. В основном дровами или углем.

Разуваюсь в прихожей. Бросаю на тумбочку сумку и куртку. В доме сыро и холодно, как я и предполагала. А время уже шесть вечера. В октябре у нас быстро темнеет. Если не хочу ползать в сарае по темноте, придется сейчас за дровами идти. И отложить на потом мысли о вкусных голубцах, оставленных мамой в холодильнике.

Развернувшись к двери, невольно бросаю взгляд в овальное зеркало.

Лучше туда не смотреть.

Белобрысая розовощекая девица двадцати лет. Брови белесые, ресницы белесые, кожа будто распаренная. Да еще светлые голубые глаза. Одна радость, что черты правильные и сложение досталось хорошее. Только из-за моей страсти к маминым пирожкам этого почти не видно.

Да, знаю, надо спортом заняться. Только все лень. И вообще, если кто-то меня полюбит, то пусть любит такой, какая я есть!

Недовольно кряхтя, пробираюсь в сарай, набираю охапку дров. Они еще сыроватые, с первого раза вряд ли займутся.

Прихватываю по пути бутылку керосина. Ага, такой вот лайфхак. Дровишки польешь керосинчиком — они лучше горят.

На кухне вываливаю дрова, складываю в плиту «домиком» поверх уже лежащего мусора. Это тоже лайфхак такой: все, что горит, в печку бросать. Экономия, мать ее. Сверху лью керосин.

И на этой прелестной ноте у меня урчит в животе.

Вспоминаю, что с утра ни крошки во рту. Вряд ли съеденный второпях хот-дог можно назвать едой.

Ставлю бутылку. Иду к холодильнику.

В это время в кармане звенит.

Одной рукой открываю холодильник и достаю кастрюлю с голубцами, второй держу телефон.

— Алло?

— Доця, ты дома? — в трубке звучит беспокойный голос моей родительницы.

— Да, мам.

Ставлю кастрюлю на стол, запихиваю в рот холодный голубец.

— Холодно?

— Так себе, — выдавливаю с набитым ртом.

— Так ты это, печь растопи, только смотри там аккуратнее. Отец в сарае бензин оставил, не перепутай.

— Угум-с.

Первый голубец холодной, но приятной массой опустился в желудок. Принимаюсь за второй.

Мама прощается, не забыв оставить напоследок кучу ценных указаний. Ну, это же мама!

Передаю привет отцу и бабуле. Возвращаю телефон обратно в карман.

Первый голод уже утолен, так что пора позаботиться о внешнем комфорте. Иначе спать мне сегодня в нетопленном доме.

Сажусь на корточки рядом с плитой, чиркаю спичкой. Подношу к мусору под дровами крошечный огонек.

Взрыв. Клубы огня вырываются из топки прямо в лицо.

Не успеваю отпрянуть.

Жар опаляет так, что кричу. Инстинктивно хватаюсь за щеки руками…

Господи… кажется, меня обожгло…

Боль. Нестерпимая боль опаляет меня кипятком.

А потом еще один взрыв.

Перед глазами возникает жар-птица с перьями из огня. От нее во все стороны сыплются искры, хвост и крылья полыхают багрянцем.

Один мой вдох — и она ударяет меня прямо в грудь. Проникает внутрь с адской болью. Заполняет все тело…

Меня подбросило в воздух до самого потолка. Швырнуло на пол.

Я еще успела подумать о несъеденных голубцах и недочитанных книгах. И о том, что я, видимо, перепутала бензин с керосином.

Последняя мысль: какая нелепая смерть…

А потом меня унесло в золотисто-алое марево.

Глава 1

Первая мысль: я что, умерла?

Вторая: да нет, у мертвых ничего не болит. А тут все тело ноет, словно меня прокрутили через мясорубку. И лежу я на чем-то колючем. Одна колючка уже впилась в зад.

Немного подумав, открыла глаза. В полном ступоре уставилась в звездное небо.

Надо мной с шумом качались верхушки деревьев. Сильный ветер постепенно стихал…

А еще вокруг светилась зарница.

Это что за глупые шутки?

Опустила взгляд вниз.

Мама дорогая! Свет идет от меня и… догорающего костра!

— А-а-а! — с перепуганным визгом вскочила.

И только тогда поняла, что все это время лежала на углях, которые краснели в центре пентаграммы, выложенной из камней. Сложив ручки крестиком и любовно прижимая к груди кочергу. Родную, из дома.

А по углам пентаграммы молчаливыми статуями застыли пять незнакомых парней странной наружности. И мрачно разглядывают меня.

От страха внутри все скрутилось.

Ой, мамочки! Готовят из меня ужин или жертвоприношение?

Незнакомцы напоминали косплееров, вырядившихся в костюмы из «Властелина колец» или «Забытых королевств».

Я потрясенно обвела их глазами и на всякий случай сжала кочергу покрепче.

Все пятеро довольно высокие, худощавые, с длинными волосами. А у одного даже хвост вместо ног. Видимо, нага изображает. Хороший костюм, хвост как живой!

И чего они так пристально смотрят?

От их внимания по позвоночнику пополз неприятный холодок. Не придумав ничего лучше, широко улыбнулась. Улыбка — первый шаг к сближению в цивилизованном обществе.

И поняла, что сделала только хуже.

В глазах парней появилось что-то плотоядное и отнюдь не дружелюбное.