Полный вперед назад, или Оттенки серого

— Насморк, господин С-67,— мягко пояснил отец. — Много народу болеет им. К сожалению, у нас проблемы с длительным лечением. Могу прописать только постельный режим в течение недели.

Серый, видимо, был вполне этим удовлетворен и протянул свою балльную книжку.

— А-а, — сказал отец, пролистывая странички с записями о работе и отзывами. — Скажите, господин С-67, вы страдали в последнее время от тяжести в ногах?

— Нет, сударь.

— Я бы настоятельно порекомендовал вам утверждать обратное.

— Да, сударь, — покорно отозвался серый. — Уже несколько лет, это просто ужасно. Порой не могу даже встать с кровати.

— Так я и думал. Прописываю вам постельный режим в течение трех недель и четырех дней дополнительно. А это мы уберем.

И отец снял значок с надписью «Симулянт», прикрепленный к лацкану серого — несомненно, руками Салли Гуммигут. Морщинистое лицо больного исказилось в улыбке. Он рассыпался в благодарностях и поплелся прочь из кабинета.

— Тяжесть в ногах? — спросил я.

— Ему осталось выполнить меньше полупроцента гражданского долга перед уходом на покой, — пояснил отец, заполняя историю болезни, — и, похоже, он заслужил, чтобы уход состоялся чуть пораньше.

— Но это ведь на самом деле не разрешается.

Отец пожал плечами.

— Так. Но Гуммигуты эксплуатируют своих серых до полусмерти. И если в моих силах дать им небольшую передышку, я делаю это.

— Ты даешь больничный каждому, у кого насморк?

— Нет. Завтра у меня появится 196–34–44. Вспышка насморка прекратится мгновенно.

И отец рассказал, что Робин Охристый был цветоподборщиком сразу в двух местах. Соответственно, он держал еще один небольшой колориум с двумя сотнями цветных карт — в Ржавом Холме.

— Следующий! — наконец вызвал он.

Вошла молоденькая синяя, прижимавшая к кисти окровавленное полотенце. В бесцветном городе кровь казалась необыкновенно яркой.

— Привет! — весело сказала она. — Кажется, я отрезала себе палец.

— Даже два, — заметил отец, обследуя рану. — Надо быть осторожнее.

Но неуклюжесть синих меня совсем не интересовала. Я думал о второй практике Робина Охристого. Название «Ржавый Холм» крепко врезалось в мою память — ведь там жил лжепурпурный.

— Ты собираешься в Ржавый Холм? — спросил я, заинтригованный внезапно открывшейся возможностью.

— Да, — ответил отец, беря в руки очень тонкую нить, а затем иглу.

— А Охристый не мог выкрасть образцы и оттуда тоже?

— Де Мальва полагает, что нет, — сказал он, водружая лечебные очки на нос синей и показывая ей 100–83–71 из своего походного саквояжа, чтобы остановить кровотечение. — Охристый говорил, что в Ржавом Холме ему страшно. Так или иначе, Карлос Фанданго собирается отвезти меня туда завтра рано утром. — Он повернулся к синей, которая с отсутствующим видом глазела в окно. — Надо пришить обратно.

— Мизинец мне не нужен, — возразила та, — и за дверью еще много народу.

— Подождут.

— Отец, — сказал я, — можно мне тоже поехать в Ржавый Холм?

— Даже не заикайся, — тут же отозвался он. — Совет очень не хотел выдавать разрешение на поездку — даже мне. Все же они решили, что, если насморк продолжит косить рабочую силу, жизнь в городе остановится. Фанданго повезет меня, но ему строго воспрещено въезжать в сам Ржавый Холм.

— Плесень уничтожила там всех, и всего лишь четыре года назад, — вставила синяя, которая с интересом слушала нашу беседу. — По правилам никто не должен показываться там еще шестнадцать лет.

— Тоже отличный довод, — согласился отец. — Позови медсестру, Эдди. Мне нужна вторая пара рук, если я хочу до ужина принять еще кого-нибудь.

Я нажал на кнопку вызова. Появилась медсестра, кивнула мне в знак приветствия, укоризненно произнесла «э-э-э» при взгляде на руку синей и ловко вдела нитку в иголку.

— Я займусь артериями, — сказал ей отец, — если вы возьмете на себя сухожилия. Эдди, запиши в мою книгу 37–78–81 — нервы сшиваются лучше при тускло-оранжевом. И закрой дверь, когда будешь выходить, ладно?

Я вышел в приемную и понял, что стоит рискнуть. Отец в этот день не смог бы принять всех. Так не помочь ли людям, чтоб они не выстраивались завтра с утра в очередь? Я нашел бумагу, сделал тридцать прямоугольников размером с игральную карту, написал на каждом номер и раздал их всем, кто ждал в приемной, объяснив, что во время следующего приема будут называть эти номера: если назвали ваш, значит, можно заходить.

— Но будьте осторожны, — предупредил я. — Если пропустите свой номер, придется получать новый.

Объяснение пришлось повторить несколько раз: для местных такой порядок был новшеством. Но, несмотря на перешептывания и изумленные взгляды, идея вскоре дошла до них. Половина ожидающих разбрелась по своим делам или просто домой. Я жестом пригласил новопришедших взять карточки из металлического медицинского лотка, а потом, по некотором размышлении, поставил и второй — для уже использованных талонов.