Поломанные Константы

– Вот оно как… – задумался доктор, – непростая Марфа женщина, непростая. Из тайги к нам пришла, без документов, без родственников. Говорит, в ските жила каком-то, да вот не нашли охотники такого скита. Марфа при больнице осталась, медицинское училище заочно окончила, работала исправно, но странная она какая-то, молчаливая. Живет в домике у леса, на окраине поселка, одна… Не дружит ни с кем, но работу свою выполняет исправно, – повторился Егор Егорыч, – не жаловался никто… да я и сам, – чуть помедлил доктор, – иногда пью укрепляющие отвары Марфы – помогают, и сплю как убитый, высыпаюсь… Но в том, что Ярослав на ноги поднялся, исключительно ваша заслуга, Аннушка. Лишь ваша воля и настойчивость, да характер командира несгибаемый помогли ему подняться на ноги. Я, признаться, и не надеялся, что поднимется ваш муж, Анечка. Хотел по весне его на большую землю в специальную клинику отправлять… А тут… Сила духа какая! Ярослав хоть сейчас к полету готов.

– Готов, Егор Егорыч, – подтвердила Анна, – все вы, видать, отвара Марфиного испробовали, пора мне…

Анна все еще стояла на остановке, потирая ушибленные пальцы и перебирая в памяти мучительные дни, оставившие след морщинками под глазами и болью в душе. Слава… Как и прежде, летал в Арктике, исправно переводил деньги, звонил вечерами домой из северных всевозможных уголков Земли. Звонки его радости не приносили, холодный, чужой голос, говорящий ни о чем, но упрекающий каждой интонацией, уничтожающий и слепой в своем желании сделать больнее. Лишь с сыновьями Слава был ласков и добр, как прежде.

– Не могу я так больше, – как-то в паузе между институтскими лекциями Анна опустила голову на руке и беззвучно разрыдалась.

– Что случилось, Анна Сергеевна? – раздался встревоженный голос.

– А… – Аннушка подняла голову, перед ней стоял ее студент-отличник Антон Торин.

– Ничего, Антошенька, ничего, – Анна попыталась улыбнуться, но вышло у нее это вымученно, – устала, наверное. Пройдет скоро.

– Да нет, – Антон проницательно смотрел на Анну, – другое что-то, сердцем чую.

– Да что там другое, – отмахнулась Анна, – не выспалась, Антоша!

– Анна Сергеевна, у меня бабка – колдунья северная, из-под Шаман-Камня. Уж я-то понимаю.

– Откуда? – не поняла Анна.

– Из-под Шаман-Камня, – повторил Антон, – ну, она сестра моей бабушки. Беда у вас, Анна Сергеевна! Силы ледяные северные любовь вашу загасить пытаются.

– А это-то ты откуда знаешь?

– Бабушка моя, Одетта Юрьевна, мне сказала, вы пошли бы к ней. Сходите! Может, она что посоветует…

Анна долго сомневалась, а потом и вовсе посмеялась над Антошкиными верованиями в своих бабушек. Пока не пришло письмо от Славы. В нем Слава прощался. Не с ней, а с сыновьями, объясняя все сильной любовью к Марфе и прося прощения у детей. Анна и не упоминалась им в письме. Писал Слава, что переезжает с Марфой на родину ее – к Шаман-Камню. Сильно забилось сердце Анны, вспомнились ей Антошины слова, засобиралась она к Одетте Юрьевне.

Казалось, Одетта давно ждала Аннушку, ее ничуть не удивил приход незнакомой женщины.

– Мне Антоша говорил, – Аннушка запнулась.

– Антошенька? Торин? – улыбнулась Одетта Юрьевна. – Это внук моей сестры, приехал сюда учиться, – пояснила Одетта, – охотник будущий!

– Да-да, конечно, – Анна почувствовала себя неловко, не поняв, о каком охотнике речь-то.

– Проходи, голубушка, – неожиданно ласково заговорила Одетта, и в ее доброй улыбке Аннушка отчего-то увидела свою покойницу-мать. Сердце немного отпустило от забытого ощущения материнского присутствия, а Одетта, взяв Анну за руку, повела ее по узкому, освещенному слабым дневным светом коридору в комнату. Анна огляделась. Как все затейливо, словно ожившая сказка. Антикварная мебель, такая же элегантная и благородная, как сама Одетта Юрьевна, круглый стол, увенчанный дивным самоваром, и с выставленным яблочным пирогом, от которого еще шел парной яблочный дух.

– Девочки! – позвала вдруг Одетта, и из соседней комнаты, проем которой был завешен золотистыми шторами, показались две довольно взрослые девушки.

– Аннушка, – представила Одетта Юрьевна, – это Наташа и Марья, они у меня доброхоты.

– Ой, Одетта Юрьевна, – Марья откинула с плеча темную косу, – вы когда это слово коварное говорите, мне как-то не по себе делается, как в вакууме!

– У нас работа? – коротко спросила Наташа.

– Да, милая, вот Аннушка с бедой пришла. Давайте присядем и поговорим.

Пили ароматный чай, с запахом, знакомым Аннушке. А васильковый теплый и тихий вечер заглядывал сквозь нежные кружевные занавески в уютную комнату, где горели свечи и делились секретами женщины.

– Что это, такое знакомое, в чае? – спросила она.

– Морошка это, – ответила Одетта Юрьевна, – девочки в прошлом году с Севера привезли, варенья наварила, да насушила к чаю.

– Морошка… – Анна вздрогнула.

– А вы не любите борейскую морошку? – Марья заинтересованно посмотрела на Анну.

– Да нет, что вы, приятная ягодка. Просто. – Анна задумалась, – напоминает некоторое. былое.

– Северное? – спросила Наташа.

– Да, – Анна улыбнулась, – а как вы догадались?