Полоса препятствий

— Можешь даже не тратить время на разговоры, я сказал уже один раз — не дам. Значит, не дам. И не дави на жалость, мы служим в разных войсках и, соответственно, разная отчетность.

— Нов данной ситуации мы вроде как в одной лодке оказались, — выдавил Виктор, бесцеремонно усаживаясь на табурет перед Юденичем. Он все еще надеялся этот вопрос урегулировать миром.

— Лодка, крейсер, авианосец — эти определения оставь для флота, — отхлебнув из кружки, старший прапорщик с раздражением бросил бланки на стол и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, быстро заговорил: — Сказано тебе, разная отчетность, различные войска. Нам своих, что стоят на довольствии, нужно кормить, а не всяких там.

«Мирного урегулирования не получилось», — с сожалением отметил про себя Виктор и, хмыкнув, неожиданно сказал:

— А знаете, когда вы отказали Равилю, один наш боец, тот, что получает двойную норму пайка, хотел вас зарезать.

В глазах Юденича промелькнул огонек настороженности, но он нашел в себе силы сделать вид, что это сообщение не произвело на него никакого впечатления.

— Зарезать меня? Пусть сперва сопли подотрет, головорез хренов. За одни только эти слова щенок может сесть, любой «особист» их классифицирует как угрозу при исполнении. И получит он пять лет, как с куста. А если чуть больше решит протянуть свои ручонки, так и вовсе дембель его станет резиновым, от десяти до двадцати. Понял? Вот так ему и передай, чтобы за своими словами следил. Все, свободен.

Получив приказ от старшего по званию, Виктор Савченко, однако, не торопился его выполнять. По-прежнему сидя на табуретке, он неожиданно обратился к Юденичу:

— А вы про вьетнамский синдром слышали?

Старший прапорщик едва не поперхнулся очередным глотком кофе, нервно схватил документы, тут же их отбросил. Хрюкнув от негодования, он вперил тяжелый взгляд в Виктора:

— Вьетнамский, афганский, чеченский, х…янский синдромы. Эту лапшу будешь вешать в Комитете солдатских матерей или врачам в психбольнице, когда допьешься до белой горячки. А я двадцать лет в армии, и мне…

Савченко не стал выслушивать до конца зажигательную речь главного хранителя солдатских харчей.

— Я вот тоже подумал, — не слушая Юденича, заговорил младший сержант, — вот если кого зарезать, то, как вы правильно сказали, посадят как пить дать. И к лишениям, которые ты переносил на войне, добавляются тюремные муки. Думаю, это несправедливо. — С этими словами Виктор вытащил из подсумка приготовленную гранату и без раздумий выдернул из запала чеку.