Полосатый Эргени (сборник)

Шла она, шла краем канавы и вдруг стала как вкопанная. Впереди, не больше, чем в трех-четырех метрах, на самом виду, под ясным холодным светом месяца, скорчившись, сидела какая-то фигура. Кролик!.. И можно бы подумать, что живой, если бы круглая, глупая голова не была так беспомощно свешена... Гм... Это не хорькова работа: он здесь не охотится! Кто же это, однако, прикончил этого простака?

Крыса стала прокрадываться вперед, обшаривая окружающий сумрак своими вороватыми глазами, в ожидании сама не зная чего или кого. Никто не появлялся, но вдоль по канаве пронесся порыв легкого ветерка, и со стороны кролика повеяло запахом... Крыса мгновенно поднялась на задние лапы, вытянула передние и сердито проворчала что-то вроде, должно быть, ругательства; шерсть вдоль всей спины ее поднялась дыбом... Запах был ей совершенно неизвестен; больше того, — он был необыкновенно отвратителен... А она, даже для крысы, обладала удивительным знанием запахов...

Умей она говорить, она могла бы, думается, перечислить несколько сотен разных запахов; этот, однако, поразил ее, — необъяснимый, неведомый и... угрожающий!.. Кстати, ничто так не устрашает диких животных, как неизвестное.

Затем произошло нечто в высшей степени удивительное и необычайное... Над крысой, у самого низа плетня, стоявшего на валу канавы, вдруг послышалось шуршание. Там было темно как в могиле; но, кинув туда быстрый взгляд, крыса сейчас же заметила выдвигавшийся оттуда ком сухих листьев... И — в том-то и диво — этот ком шел!

Конечно, надо полагать, ни одной крысе не приходилось еще встречаться с таким таинственным и невиданным явлением, как круглый ком листьев, идущий на ножках. Немудрено, что наша грызунья присела и затряслась от страха.

Но дело этим не кончилось; ужасное привидение, выйдя на край вала, вдруг стало безногим и покатилось вниз, прямо на крысу... Ком легких сухих листьев, понятно, покатился бы медленно; этот же несся вниз быстро, как нечто тяжелое, и налетел на изумленного зверька,. взвизгнувшего и запищавшего совсем по-поросячьи. Завизжала крыса, впрочем, не только от страха, — неведомое создание оказалось ужасно колючим. Точно оно состояло не только из листьев, но и из обломанных концов веток и даже из чего-то хуже, гораздо хуже!..

А когда в довершение всего странное существо это вдруг высунуло ноги и заходило кругом, похрюкивая, и когда от него разнесся тот же мерзкий запах, который чувствовался вокруг мертвого кролика, — последние остатки храбрости исчезли из сердца крысы, и она как полоумная кинулась бежать в темноту очертя голову.

Только через три ночи после этого собралась она с духом, чтобы пойти поохотиться вдоль канавы. Теперь, однако, она шла другой дорогой, — по верху плетня, где, между оставленными сухими ветвями, можно было попасть и на птичье гнездо. А крыса была большой любительницей яиц.

Она решила напасть на гнездо куропатки, помещавшееся на земле, под этим самым плетнем и в этих самых местах. Приметила она это гнездо еще с неделю назад; тогда оно было еще пустое, но теперь, должно быть, уже куропатки нанесли в нем яиц. Крыса спустилась с плетня, разыскала место и, подойдя к гнезду, с нахальной развязностью, смело сунулась в него.

Но тут же она кувыркнулась назад вверх ногами и покатилась в канаву, потом, вскочив, пустилась бежать без оглядки. Крыса была не трусливого десятка, — крысу в чем в чем, а в трусливости упрекнуть нельзя, — но когда ожидаешь найти в гнезде яйца или в худшем случае хоть беспомощную куропатку, а вместо того вдруг выпрыгнет этот вонючий ком листьев с колючками и чуть не отхватит тебе носа, — извинительно растеряться.

Метрах в двадцати от гнезда, несясь вдоль плетня во всю прыть, крыса налетела на какую-то фигуру, сидевшую скорчившись около кочки. При столкновении фигура эта качнулась, упала на бок да так и осталась лежать неподвижно и тихо...

Крыса с перепуга подпрыгнула высоко-высоко вверх и одним скачком перенеслась на край канавы, где и сообразила, что фигура похожа на мертвого кролика... Остановилась, вгляделась... И правда, еще мертвый кролик! В этом не было, впрочем, ничего стоящего особенного внимания, если б на животе этого кролика не оказалось большой круглой дыры, через которую вся его внутренность была, очевидно, вытащена и, должно быть, кем-нибудь съедена. Крысе приходилось на своем веку видеть немало кроликов, умерших от разных причин, — убитых человеком, зверем, птицею, змеею, — каждым на свой лад... Но этот способ убийства был для нее нов.

Перед рассветом, однако, крыса успокоилась и утешилась, найдя гнездо, а в нем куропатку, сидевшую на яйцах. Несчастная наседка, захваченная врасплох, была, конечно, сейчас же загрызена. Позавтракавши теплыми яйцами, крыса поволокла труп куропатки в свою нору, — в одну из многих своих нор, оказавшуюся как раз близко, под рукою.

Даже после смерти эта куропатка оказалась ужасной упрямицей: она застряла во входе в нору и — ни взад, ни вперед, — так что пришлось ее там и оставить, а войти в нору через другой, запасный вход.