Полосатый рейс (сборник)

– Отбываете, значит, – констатирует он с удовлетворением. – А ведь мог невинно я пострадать…

Маришка с отвращением чистит картофель.

Шулейкин приподнимает крышку кастрюли.

– Какой увар-то? – деловито спрашивает он Филиппыча. – Процентов сорок дают?!

– Вот человек! – назидательно говорит Филиппыч Маришке. Укротитель зверей, а понимает даже кулинарию… А тебя учи, не учи…

– А кто раскладочку утверждает? – интересуется Шулейкин.

– Старпом, Олег Петрович.

– Серьезный товарищ, – одобряет Шулейкин. – Капитан против него куда пожиже.

– Так он сам был капитаном, – вздохнув, говорит кок. – На этом же «Евгении Онегине», да вот понизили беднягу.

– Ай-яй-яй!.. И за что же это?

– За пассажирку. Он в нее влюбился без памяти, а она ему мозги крутила… Красивая была, артистка по профессии. Фигурой на ходу повиливала – дух захватывало. Эх! – спохватывается кок. – Лавры! Лавры-то я забыл положить.

Он кидает в суп лавровый лист.

Маришка с нетерпением ждет продолжения рассказа.

– …И вот подходим мы к Одессе, к причалу, а пассажирка – шасть к нему на мостик и говорит: так, мол, и сяк… все это ошибка, взаимное заблуждение, я вам забыла сказать, что я замужем. Вон меня муж встречает, а вам… счастливо плавать…

Марианна жадно слушает. Забыв обо всем, она кидает очищенный вымытый картофель в помойное ведро, а шелуху в котел.

Филиппыч рассказывает:

– …Олег Петрович стоит в остолбенении, а «Онегин» полным вперед работает. Так мы с полного хода и резанули в причал носом. На меня бачок с компотом как жахнет… Страшно вспомнить. Тут и кончилось его капитанство.

– Да, пострадал человек за любовь… – философствует Шулейкин.

Маришка не выдерживает:

– При чем тут любовь? Может быть, это было у него минутное увлеченье…

– А ты что слушаешь? – сердится кок. – Ты работай.

– Ничего я не слушаю… Мне и неинтересно!

Филиппыч заглядывает в котел и ахает: в супе плавают очистки, а в поганом ведре чищеный картофель.

– Ну, ответь, какая от тебя в жизни польза? – горестно вопрошает кок. И сам себе отвечает: – Никакой пользы, кроме вреда!

«Евгений Онегин» идет по синим волнам океана…

…Маришка печально сидит взаперти в своей каюте.

Лязг замка. Входит матрос Кныш.

– Чего раскисла, как медуза? – дружелюбно говорит он. – Я тебе обед принес.

– Неси назад. Объявляю голодовку.

Кныш удивленно смотрит на девушку.

– Я требую, чтобы сюда пришел старпом. Пока не придет, ничего не буду есть!

– Не дури. Скажи лучше, куда вилки-ложки дела? Команде есть нечем.

– Ешьте руками… Придет старпом, тогда скажу.

Пожав плечами, матрос поворачивается к двери.

– А что за компот? С персиками? – не выдержав, спрашивает Маришка.

– А какая тебе разница? Ты же заявила голодовку.

– Ладно, компот оставь… А по остальному – голодовка.

Матрос уходит. Марианна со вздохом принимается за компот, но тотчас, вскрикнув, вскакивает. В углу появился знакомый нам мышонок.

– Нашел, чертенок. Ну чего ты за мной ходишь?.. Сидел бы в кладовке – там продуктов много…

Мышонок взбирается на стол, усаживается против Марианны и внимательно смотрит на нее своими черными глазками. Марианна садится в дальний угол каюты.

– Неужели непонятно, что человек может бояться мыши… Какой-то ты глупый… ну ладно, сиди. Только не подходи ближе…

Мышонок шевелит носом, подбирает хвост, видимо, приготовляясь к беседе.

Маришка отставила компот, уютно уселась в уголке и задумчиво говорит:

– Эх, мышь, мышь, хочешь, я тебе расскажу об одной дуре, которая полюбила не человека, а кусок железа…

Мышонок слушает, поблескивая черными бусинками глаз. Вдруг он насторожился, прислушался и исчез.

Щелкает замок. Входит старпом.

– Зачем вы меня вызвали?

– Я хочу за все, за все попросить у вас прощение… Мне очень стыдно, что я вас дразнила.

Старпом с подозрением смотрит на Марианну.

– А чем вызвано ваше раскаяние? – сухо спрашивает он.

– Вы меня не обманете своей суровостью, я ведь понимаю, какой вы…

– Я всегда думал, что вы вздорная, бессмысленная, ни на что не годная девица. Но сегодня я понял, что недооценивал вас…

Голос его начинает чуть заметно дрожать. Люди, знающие старпома, сказали бы: «Олег Петрович вне себя от ярости».

– Вы готовы унижаться… лгать… лицемерить, извиняться, лишь бы вас отсюда выпустили!.. Стыдитесь!! – Он берет себя в руки. – А кроме того, не я вас сажал, не ко мне и подлизывайтесь.

Маришке и в голову не могло прийти, что ее искренний порыв будет так ужасно истолкован.

– И это все, что вы поняли? – тихо говорит она и, резко повернувшись, отходит к иллюминатору.

Старпом пожимает плечами, выходит из каюты и вешает на дверь замок. Вдруг до него доносятся какие-то жалобные звуки. Он прислушивается. Да, сомнений быть не может – это плачет Марианна.

Старпом направляется к своей каюте.

Шимпанзе перед зеркалом чистит зубы сапожной щеткой.

Троекратный стук в дверь.

Не прекращая своего занятия, шимпанзе привычным движением отодвигает задвижку.

Старпом входит, опускается на стул. Его не смешит вымазанная сапожным кремом морда обезьяны.

– Ох и глуп же ты, братец, – говорит он и, подумав, грустно добавляет: – А я, кажется, еще глупее…