Читаем Полосы на окнах полностью

Полосы на окнах

Всё хорошо, могущественный фюрер,Всё хорошо, и мы горды,Спокойно всё среди полярной бури,За исключеньем ерунды…Мы даже вам не сообщали,На барже кранец потеряли,А в остальном, могущественный фюрер, всё хорошо, всё хорошо!

Вовка ещё сильней топнул ногой (поднялась пыль столбом) и завопил со страшной силой:

Алло, барон, какой там кранец?Мне что-то трудно вас понять!Как мог порядочный германецНа барже кранец потерять?

Я взвыл:

О майн гот, подлодка так пальнула,Что не успели мы уйти,А если баржа тотчас утонула,То где же кранец тут найти?

Вовка-Гитлер зарычал:

Алло, барон, я так взволнован,Как все арийские сердца,Скажите всё же вы мне снова,Всё от начала до конца.

Я ответил:

Шёл караван наш в Баренцево мореТоннажем в триста тысяч тонн,Он был в безбрежном северном простореСоветской лодкой окружён.

После этих слов я начал кидаться по сцене в разные стороны и затараторил с необыкновенной быстротой:

Торпеды бешено рвались,А мы бежали вверх и вниз,Наш транспорт скрылся под водойСперва один, потом другой.Чтоб смерить моря глубину,Эсминец наш пошёл ко дну,Нас били тут и били там,Обломки плыли по волнам,А в основном, могущественный фюрер, всё хорошо, всё хорошо!

Мы подбежали друг к другу, развернулись к зрителям и закончили:

Всё хорошо!

Нас вызывали, и мы повторяли.

Успех был колоссальный.

Пал Палыч, наш строгий Пал Палыч, директор и завуч хохотали и хлопали.

Шум в зале стих, и Вовка сказал:

— Дорогие ребята, дорогие наши учителя, завуч и директор! Мы с Петей Ивановым как следует подумали и после долгих наших раздумий решили сдать в школьный музей немецкие трофеи, которые наши воины забрали у фашистов и которые мы потом нашли на свалке. Перед вами немецкий пистолет-пулемёт «шмайсер», и ещё есть три карабина австрийского происхождения, шесть немецких касок, слегка потёртых, побывавших в употреблении, одна из них сейчас на голове у Пети Иванова. Мы очень рады обогатить наш школьный музей, принести в дар наши скромные подарки, которые мы добыли на свалке с таким трудом… то есть я хочу сказать… без всякого труда, в общем, мы очень рады… и всё…

Ребята завопили, обрадовались, а я соскочил со сцены, подбежал к военруку и вручил ему автомат. А Вовка закричал со сцены:

— Остальное завтра принесём!

Ребята повскакали со своих мест и бросились к военруку, но он на них крикнул, голос у него зычный, любого перекричит, — и все назад. Передача оружия не совсем получилась, но ничего ведь страшного не произошло. Мы сильно вспотели, а голова моя в ушанке с каской прямо раскалённой сделалась.

— Пошли купаться, — сказал Толик.

Купаться холодновато, и купальня ещё закрыта, но мы пролезли под настилом эстакады, разделись и поплыли.

— Отлично! — отфыркивался я в холодной воде.

— Красота! — орал Вовка.

— Настоящая красота, — сказал Толик.

Пошёл крупный дождь, и море, казалось, потеплело. Взметнулась в небо радуга, и мы залюбовались.

Дождь быстро прошёл.

Мы запрыгали под радугой, запели наши куплеты, наверное, было слышно на бульваре.

— Нырнём ещё?

— Нырнём.

Подул внезапно ветер. Закачалась старая купальня, заскрипела. И радуга пропала. Задёргались судёнышки, заходили мачты яхт.

— Алло, барон, какие сводки? — запел Вовка.