Полосы на окнах

— Но где же пуля?

— Нет, нет, во мне её нет… — пятился я.

— Интересно, — сказал Вовка.

Мы пересмотрели в кухне все углы, исследовали и передвинули в кухне всё, что было возможно, порылись в мусорном ведре, но пули нигде не было.

— Давайте-ка все отсюда, — сказал я ребятам. Они чуть в касках не ушли, до того разволновались. И я каску не снял. Мы вместе вдруг о касках вспомнили и сняли их почти одновременно.

— Сам звал, а сам гонишь, — обиделись ребята.

— Звал, звал… ну и звал… скоро мама придёт…

— Испортил всю квартиру, мама тебе покажет! — сказал Толик.

Я толкал их к двери, а они упирались.

Грозили нам костлявыми длинными пальцами старушки Добрушкины, заслонив проход на лестнице и не давая пройти Мирзоян. Выскочили братья Измайловы из своей квартиры.

— Уйдём-ка отсюда поскорей, — сказал Толик, — человека, раненного на войне, чуть не убили, это же страшно подумать!

— Твоим настоящим патроном! — подначил его Вовка.

— Да если бы я знал, — сказал Толик, — никогда бы… в жизни никогда бы таким дуракам патрон не принёс.

Он с силой захлопнул дверь. Оставшись один, я ощупал себя всего и долго вертелся перед зеркалом, вспоминая слова Павла «пуля дура».

Я вспомнил про газеты…

… В газетах сообщалось, что немцев остановили под Моздоком, а это значит: не придётся мне теперь ложиться у порога с карабином, не появятся фашисты в нашем городе, не удастся мне с врагом сразиться…

6. Огонь

— Уроки приготовлены? — спросил нас Павел. — Если у вас уроки приготовлены, прошу за мной!

Не собирается ли он нам вернуть затвор?

…Сначала мы ехали на трамвае и не знали, куда едем.

Потом шли немного пешком и до самого последнего момента не знали, куда идём.

Ему трудно было шагать, и мы его взяли под руки и без конца расспрашивали, а он молчал. С одной ногой вышагивать по кочкам — нешуточное дело, мы готовы были его на руках нести, если бы он только согласился. Раз он нас ведёт, значит, нужно идти за ним без всяких рассуждений. Таким загадочным мы его ещё никогда не видели.

— Ну вот и пришли, — сказал он, хотя мы и сейчас не понимали, где находимся. Кругом поле. Какая-то вышка. Сарайчик. Выходит из сарайчика одноглазый дядька, и они с Павлом обнимаются, как старые друзья.

— Ребята ещё не знают, куда попали, — говорит ему Павел.

— А попали вы, ребята, на самое настоящее стрельбище, — говорит дядька. — Хотите пострелять?

От удивления мы с Вовкой даже на месте закружились, но ничего особенного не заметили.

— А где винтовки? — спросил Вовка с недоверием.

— Займись сам с ними, Павел, — сказал одноглазый.

Павел вынес из сарайчика малокалиберки, и мы сразу потянулись к винтовкам, но он нас отстранил.

— Начнём с материальной части, — сказал Павел.

— А что это такое? — спросил Вовка.

— Начиная с материальной части, — сказал Павел, — мы узнаём, как устроена винтовка, как из неё целиться и стрелять.

Мы давно хотели стрелять, но материальная часть ещё только начиналась.

— Это ствол, — объяснил Павел, — а вовсе не дуло, как некоторые думают…

И я думал — дуло.

— …а это ложе.

Я думал — приклад.

— Войдём теперь в сарайчик, — сказал Павел.

Неужели стрелять в сарайчике?

— Протрём теперь затворы, — сказал Павел, — чтобы не было осечки.

Далеко до стрельбы, думал я.

— А теперь на линию огня, — сказал Павел.

Мы поплелись на линию огня.

— Лёжа с упором, для начала, — сказал Павел. — Ложись, ребята, нечего стесняться. — И он показал, что значит лёжа с упором.

— Заряжай, — сказал Павел и показал, как заряжать.

Мы зарядили.

— Не дышать, — сказал Павел и засмеялся.

Мы и так не дышали.

— Не моргай, — сказал мне Павел, — какой ты глаз закрыл?

— А какой надо закрыть?

— Левый, — сказал Павел.

— А он у меня не закрывается.

— Вот те на! — сказал Павел. — Как же так?

— У меня оба глаза сразу закрываются, сказал я.

— Так нельзя, — сказал он, — что же это такое?!

— Я только пальцем могу его закрыть, — сказал я.

— Палец должен быть на спусковом крючке, — сказал Павел.

— Попробую без пальца, — сказал я, — немножечко выходит…

— Старайся, старайся, — сказал Павел. — Выйдет. В таком деле не надо спешить.

— В каком деле? — спросил Вовка.

— Огонь! — сказал Павел.

Рядом палили из боевых винтовок, и я косился в их сторону. Левый глаз никак не закрывался, хотелось нажать на него пальцем, но я не целясь выстрелил. Зарядили по второму разу. И опять непослушный глаз не закрывался.

— Огонь!

И опять я беспорядочно пальнул.

В третий раз закрылся правый глаз — и то уже достижение.

— Это вам не дёргать за верёвочки, — сказал Павел. — Встать!

Спустили с вышки флаг, и все пошли к мишеням. Да стоило ли ходить, и так всё ясно. Какая-то надежда всё-таки имелась, и мы бесполезно, долго наши мишени рассматривали.

— Всё мимо, — сказал Павел, — в молочко.

— Куда? — не понял я.

— Намарал, — сказал Павел.

— И я намарал, — сказал Вовка, глупо улыбаясь.

— Оба намарали, — улыбнулся я так же глупо.

— Пора и домой, — зевнул Вовка.

С такими результатами стыдно домой возвращаться.

Но сколько бы сейчас мы ни стреляли, ничего ведь не изменится.

Для начала бы глаз закрывать научиться…

— А сейчас, ребята, — сказал Павел, — следует наше оружие смазать.