«Полоцкий» цикл

Задача, которую надлежало выполнить исполняющему обязанности польного гетмана, состояла в том, чтобы

«естлибы люди неприятелские в панство нашо обернули, або замки где на кгрунте нашом будовати хотели», то «тым людем непрителским отпор, а панству нашому оборону чинил, сколко тобе Бог допоможет».

А королевская милость и деньги всенепременно, обещал Сигизмунд, «без каждого мешканя посланы будут».

Искушённый в искусстве малой войны князь Роман решил попытать счастья там, где Фортуна столь безжалостно показала своё нерасположение пану жмудскому старосте. Князь Роман сделал ставку на быстроту и неожиданность: раз не вышло взять Улу правильной осадой, стоит попробовать взять её «изгоном». Имея немногим больше тысячи всадников и с полтысячи пехоты с лёгкой артиллерией, он выступил из Чашников, где была его штаб-квартира, и 20 августа вышел на ближние подступы к Уле. К сожалению, русские источники до обидного мало рассказывают о том, что случилось потом. Зато польский шляхтич Б. Папроцкий, напротив, был весьма словоохотлив, рассказывая о славном подвиге князя Романа. Опираясь на его рассказ, попробуем реконструировать события последних часов истории русской Улы.

Штурм

Князь Роман подступил к Уле в удобный момент: по донесениям «шпегков» и литовских «доброхотов» по эту сторону «фронтира», в крепости как раз должен был смениться гарнизон. Не совсем, правда, понятно, почему смена прибыла раньше, чем начался новый год, а он начинался с 1 сентября, и в сентябре на смену прежним «годовальщикам» должны были прибыть новые. Ответ, возможно, кроется в сообщении посольской книги. В 1570 году Иван Грозный заявил литовским послам, что

«брата же нашего люди наш город пустой Улу пришед засели, в тое время было на нем Божие посещение (то есть эпидемия чумы, которая в ту пору опустошала русские города и волости на северо-западной окраине Русского государства — прим. авт.), поветрием люди повымерли, и нашим людем убытки многие поделали о те поры».

Осмелимся предположить, что понесший большие потери от мора гарнизон Улы, зная о том, что по реке должна прибыть смена, ослабил бдительность, и когда с запада на речной глади показались струги с ратными людьми, в крепости решили, что это свои. Увы, ульские сидельцы ошиблись: это была колонна литовских казаков во главе с ротмистрами Бирулей, Минкой и Оскеркой. Они быстро высадились на берег и зажгли одну из башен со стороны Двины, а другая группа начала прорубаться через «фортку», через которую защитники Улы совершали вылазки в прошлую осаду. В это время сам князь Роман со своей конной ротой и конными ротами ротмистров Тышкевича, Войны и князя Лукомского и двумя ротами драбов под началом ротмистров Тарновского и Рачковского подошёл к Уле с северо-запада, со стороны Туровли, препятствуя тем самым подходу смены гарнизону.

^{План осады Улы в августе 1568 года}

Ко времени их появления казаки Бирули расчистили от завалов подступы к замку с напольной стороны, открыв тем самым дорогу для драбов. Часть из них бросилась на приступ со штурмовыми лестницами наперевес, а другая прикрывала действия штурмующих стрельбой из гаковниц и ручниц. Опомнившийся гарнизон начал оказывать ожесточённое сопротивление, но защитников было слишком мало, чтобы отражать неприятельские атаки сразу с трёх сторон. Когда казаки Бирули прорубились через главные ворота и открыли путь внутрь крепости конным ротам, исход штурма был решён — и не в пользу русских. Бо́льшая часть гарнизона или полегла на стенах замка, или сгорела в пожаре, или утонула, пытаясь переправиться на правый берег Двины. Польские источники сообщают, что во взятой крепости попали в плен оба русских воеводы — братья Вельяминовы. Сложно сказать, о ком именно идёт речь: в опубликованных русских разрядных книгах нет упоминаний об ульских воеводах. Что же до Вельяминовых, то это семейство происходило из боярской семьи костромичей Зерновых, и родственниками их были Сабуровы и Годуновы. Компанию воеводам составили 300 «зацных» (знатных) московитов из числа «люда рыцерского».