Половина земного пути

— Да, — кивнула секретарша. — Я сказала ей, что знаю: она украла чужого ребенка. А Полина ответила: ты, мол, меня не шантажируй. Все равно ничего не докажешь. Ну, я и не стала доказывать. Просто размахнулась — и ударила.

Секретарша закурила новую сигарету и с вызовом обратилась к своим гостям:

— Ну, так чего мы ждем? Я во всем призналась. Звоните. Вызывайте ментов.

— Я этого делать не буду, — пожала плечами Таня.

— И я не буду, — согласилась Анаит.

А Валерий Петрович лишь еле уловимо дернул плечом и произнес:

— Мы не смеем вас судить, Валентина. Мы просто — как та медсестра в роддоме — пока что промолчим. А что будет дальше — дело вашей совести. Мужчине я в таком случае протянул бы пистолет с одним патроном. 

Обострение чувств

— На тебя объявили большую охоту.

— Что?!

— Я говорю, Полуянов: на тебя получен заказ. Быстрее надо соображать при твоей-то профессии.

— Слушай, майор, ты звонишь мне в два часа ночи, будишь… Ты можешь толком рассказать, что происходит? Хотя бы по порядку?

— По порядку? — Майор Савельев хмыкнул. — По порядку не получится, потому что порядка нет, а имеется только один-единственный факт, полученный из оперативного источника… Источник, скажу сразу, весьма надежный, раньше никогда меня не обманывал… И факт этот гласит: тебя заказали. Причем некая криминальная группа уже приступила к отработке заказа. Охраны тебе никто не даст, поэтому советую: бери ноги в руки и немедленно сматывайся из Москвы. Желательно куда-нибудь в другое полушарие.

— Но кто меня заказал? И за что?

— И на первый, и на второй вопрос ответ одинаковый: я не знаю.

— Послушай, майор, а ты меня ни с кем не путаешь? Я ведь не политик, не бизнесмен, не чиновник. Я простой журналист. Работник умственного труда. За что меня-то заказывать?

— Ну, допустим, кому-нибудь ты в своих статьях хвост прищемил или компромат на кого-то накопал…

— Да ни на кого я ничего не копал! — вскричал Полуянов. — Мы сейчас сплошняком о партии и правительстве пишем.

— Н-да? Ну, тебе видней. Да, и еще… Той же организованной группе товарищей заказали еще одного человечка. В связи с тобой или нет, но, по-моему, она — твоя знакомая. Сейчас скажу, как звать… — Майор Савельев на другом конце линии связи пошуршал бумажками. — Вот, нашел. Величать ее Татьяной Садовниковой.

— Господи… — прошептал Дима. — А она-то здесь как?

— То, что я тебе сообщаю об этом, конечно, против правил, но мне легче взыскание за разглашение получить, чем потом двойное заказное убийство расследовать… Поэтому мой тебе настоятельный совет: бери в охапку свою подружку Садовникову, и валите вы как можно скорее и как можно дальше — до тех пор, пока я вам не протрублю отбой…

С первых же слов этого ночного разговора Полуянов выскользнул из постели и удрал на кухню — чтобы не потревожить спящую Надю. Но бесполезно — вскоре она появилась: растрепанная, в пижамке и дико встревоженная.

Когда журналист нажал отбой, она тихо спросила:

— Дима, что случилось?

— Ничего! — отвечал Полуянов неласково. — Иди спи.

— Дима, кто звонил? Что происходит? — настаивала возлюбленная.

— Ничего не происходит. Просто мне надо срочно уехать. По работе, — соврал он и отправился в гостиную собирать свою любимую командировочную сумку. Хотел втихаря взять из сейфа пистолет, но не удалось — Надя пришла в комнату и стояла над душой немым укором.

— Пойди поставь мне чайник, — приказал он.

Но от Нади не так-то легко было отделаться. От любящих женщин вообще отделываться бывает сложнее всего — это журналист за свою жизнь уже хорошо понял. Ну, ей же хуже. Полуянов прямо на глазах подруги сунул за пояс боевой «макаров» — подарок друзей-эфэсбэшников.

Надя настойчиво спросила:

— Скажи мне: что произошло и куда ты едешь?

— В Инту я еду, — буркнул Полуянов. — В Сыктывкар. В Надым. Выбирай что хочешь.

— Что случилось, Дима? — снова, как попугай, повторила Надя.

— Ничего! — проговорил, закипая, молодой человек. — Кроме одного: я, если ты помнишь, работаю спецкором отдела расследований, и меня могут выдернуть в командировку в любую минуту!

Он бросил в сумку пару свитеров и все чистые на данный момент рубашки: предостережение прозвучало серьезно, и бог его знает, сколько времени (и где) ему придется скрываться. Буркнул на Надю, совершенно несправедливо:

— Чем лезть в мои рабочие дела, лучше б рубашки мне стирала. Совершенно нечего надеть!

Девушка немедленно стала оправдываться:

— Но ведь у тебя же три чистые есть и глаженые. Я как раз сегодня хотела постирать…

Дима уже покончил со сборами — журналисту, а в прошлом десантнику не привыкать собираться по тревоге. Напоследок сунул в сумку ноутбук и поспешил в прихожую.

В глазах у Нади закипали слезы. Когда Полуянов уже открывал дверь, она прошептала:

— Дима, скажи… Здесь замешана женщина?

Журналист свирепо глянул на нее и в сердцах выкрикнул:

— Да ты просто дура! — и шваркнул входной дверью, оставив в прихожей плачущую Надю.

Позже он не раз вспомнит свои слова.