Половина желтого солнца

– Да, Матушка. – Угву стал резать листья тонюсенькими полосками – в супе непременно разварятся.

– Ну вот, совсем другое дело, – важно кивнула мать Хозяина. – Теперь ты понял, почему мальчишкам нечего делать на кухне? Даже угу не можешь порезать как следует!

Угву хотел возразить: «Еще как могу. Я много чего умею на кухне, и получше вас», но вместо этого сказал:

– Мы с хозяйкой зелень не режем, а крошим руками, так полезней.

– С хозяйкой? – Мать Хозяина умолкла, точно хотела что-то добавить, но удержалась. Пар от горячего супа наполнял кухню. – Дай Амале ступку, чтобы потолочь кокоямс, – буркнула она.

– Да, Матушка.

Угву выкатил из-под стола деревянную ступку, начал мыть, и тут вернулась Оланна, остановилась в дверях кухни. Платье было ей к лицу, она вся лучилась радостью.

– Матушка! С приездом, нно! Я Оланна. Как доехали? – Она протянула руки, обняла мать Хозяина, но та стояла как каменная.

– Доехали хорошо, – процедила она в ответ.

– Добрый день, – поздоровалась Амала.

– С приездом. – Оланна, коротко обняв Амалу, вновь обратилась к матери Хозяина: – Это родственница Оденигбо, Матушка?

– Амала помогает мне по дому. – Стоя спиной к Оланне, мать Хозяина помешивала суп.

– Да вы присядьте, bia nodu ana, Матушка. Ни к чему вам напрягаться на кухне. Вы бы отдохнули. Пусть Угву готовит.

– Я хочу сварить сыну настоящий суп.

Помолчав, Оланна ответила:

– Конечно, Матушка. – В ее игбо начал проскальзывать говор, который Угву слышал в речи Хозяина, когда к нему приезжала родня. Оланна обошла кухню, выискивая, чем бы угодить матери Хозяина. Заглянула в кастрюлю с рисом. – Дайте хотя бы вам помочь, Матушка. Сейчас переоденусь и приду.

– Говорят, мать не кормила тебя грудью, – сказала Матушка и повернулась лицом к Оланне. – Давай возвращайся, откуда пришла, и скажи тем, кто тебя подослал, что не нашла моего сына. Скажи подружкам-ведь-мам, что не видела его.

Оланна молча уставилась на нее, будто онемела.

– Слышала? Передай им, что моего сына ничье зелье не одурманит! Он не возьмет в жены выродка – сперва надо будет убить меня. – Мать Хозяина хлопнула в ладоши, а потом заулюлюкала, приставив ладони ко рту, чтобы звук разнесся по всему дому.

– Матушка… – выдохнула Оланна.

– Не смей называть меня матушкой, – огрызнулась мать Хозяина. – Не смей, я сказала! Прочь от моего сына! Передай товаркам-ведьмам, что не нашла его! —

Она распахнула заднюю дверь, вышла на порог и завопила: – Соседи! У моего сына в доме ведьма! Соседи!

Крик ее резал уши. Хотелось заткнуть ей рот, набить разваренными овощами. Суп пригорел.

– Мэм? Вы будете у себя в комнате? – Угву придвинулся поближе к Оланне.

Оланна овладела собой. Заправив за ухо непослушную косичку, она схватила со стола сумочку и зашагала к выходу.

– Передай Хозяину, что я уехала к себе на квартиру.

Угву пошел за ней следом, увидел, как она села в машину и умчалась. Даже не помахала на прощанье. Во дворе было тихо, ни ветерка; бабочки не порхали среди белых цветов. Угву вернулся на кухню и с удивлением услышал, что мать Хозяина тихонько напевает церковный гимн об исцеляющей силе Христа: «Nya nya oya mu ga-ana. Na m metu onu uwe ya aka…»

Она умолкла, откашлялась.

– Где эта женщина?

– Не знаю, Матушка, – пожал плечами Угву. Он подошел к раковине и стал убирать чистые тарелки в буфет. Противная вонь от супа наполняла кухню; как только Матушка уедет, первым делом надо будет выстирать занавески, чтоб не пахли.

– Вот за этим я и приехала. Говорят, она вертит моим сыном как хочет. Немудрено, что мой сын ходит холостым, когда у его сверстников уже не по одному ребенку. Эта ведьма его приворожила. Слыхала я, что отец ее был лодырем-попрошайкой, как и вся его семейка из Умунначи, а потом стал сборщиком налогов и обирал честной люд. А сейчас понаоткрывал фирм, разгуливает по Лагосу и держит себя Большим Человеком. Да и мать ее ничем не лучше. Какая мать сдаст родных детей кормилице, если сама жива-здорова? Разве это по-людски, gbo[50], Амала?

– Нет, Матушка. – Амала не отрывала глаз от пола, разглядывая на нем узоры.

– Говорят, все детство ей слуги даже ике подтирали. И хуже того, родители послали ее в университет. Зачем? Ученость портит женщину, это всякий знает. Ученая женщина возомнит о себе невесть что и станет принижать мужа. Какая из нее жена? – Мать Хозяина вытерла лоб подолом. – Девицы в университете путаются с кем попало, пока не истаскаются вконец. Неизвестно, может ли она иметь детей. Ты знаешь? Знает хоть кто-нибудь?

– Нет, Матушка, – отозвалась Амала.

– Знает хоть кто-нибудь, Угву?

Угву со звоном поставил на стол тарелку, сделав вид, что не слышал. Мать Хозяина подошла и похлопала его по плечу:

– Не бойся, мой сын найдет хорошую женщину и не прогонит тебя после женитьбы.

Может, если ей поддакивать, она быстрей выдохнется и замолчит?

– Да, Матушка, – сказал Угву.

– Я знаю, как много трудился мой сын, чтобы выбиться в люди. Не должны пропасть его труды из-за распутной девки!

– Нет, Матушка.