Половинка с характером (СИ)

Сев на постели, омега старается проснуться, но едва ощутив запах гари, который он умудрился не заметить, резко распахивает глаза, подскакивая и бросаясь к дверям. Огонь внизу полыхает уже явно давно и чудо, что они умудрились проснуться не задохнувшись. Метнувшись к сыну, мужчина подхватывает его на руки, бросаясь к лестнице, сбегая на первый этаж. Тао жмется к папе, потому что вокруг раздается треск полыхавшего пламени, а от окружающего жара глаза слезятся. Дышать из-за дыма тяжело, как и разглядеть окружающую обстановку. Ступив на первый этаж, старший омега застывает, оглядываясь назад, кусая губы. Выбегая в коридор, он останавливается, опуская сына на пол и подталкивая к выходу.

— Беги на улицу, Тао. Скорее! Беги отсюда!

Развернувшись, мужчина бросается обратно, потому что его спящий муж даже не подозревает об опасности.

Оставшись в одиночестве, Тао испугано бросается к двери, но когда до неё остается несколько шагов останавливается, оглядываясь. Ему страшно идти без папы, потому что прежде он никогда не выходил куда-то один. Мальчик делает ещё один шаг вперед, но сразу разворачивается, направляясь обратно, утирая выступающие слёзы. Ему страшно идти на улицу, так же как и назад, ведь огонь с каждым мгновением разгорается всё сильнее, подступая все ближе. Тао задыхается от дыма и кашляет. Из-за слёз в глазах всё расплывется.

— Папа… Папочка. Вернись, пожалуйста. Я боюсь оставаться один…

Пламя подбирается практически вплотную, кусая детское тельце, заставляя мальчика плакать ещё сильнее от боли, которую он старается терпеть, но это оказывается с каждым мгновением всё труднее. Всё чего он хочет, чтобы его папа вернулся к нему.

Его родители поспешно сбегают вниз, но верхний пролёт обрушивается прямо за ними, падая на нижние ступени, преграждая им путь вниз и наверх.

Вокруг нарастает грохот и шум. В отчаянье Тао кричит:

— Папочка!

Омежка вскидывает голову, видя, как его отец обнимает папу, прижимая к себе, а затем поднимает за личико, вытирая слёзы и целуя, чтобы хоть на миг спрятать любимого от отчаянья и безысходности.

Огонь поднимается все выше. Пламя ревёт подобно сорвавшемуся с цепи чудовищному монстру.

Тао теряется в боли, страхе, панике и отчаянье, он уже не понимает ни где выход, ни где родители, потому что огонь скрывает их от него, хотя он слышит их отчаянный крик. Все растворяется в ярких всполохах, а затем омежка чувствует удар в спину и боль накрывает его с головой.

*

Открыв глаза, Хуан несколько раз моргает и оглядывается. Видя белые стены и знакомую обстановку он тяжело вздыхает, вновь прикрывая глаза. Больницы для него — дом родной. Здесь он провел почти половину своей сознательной жизни.

— Доброе утро, уже проснулся?

Обернувшись к дверям, Тао видит заходящего доктора Гу.

— Доброе утро. Как я здесь оказался?

— Хах! И, правда, как? Будь моя воля, я бы тебя ремнем выпорол! — подойдя к кровати, альфа усаживается на стул, — Сяомина я уже отчитал, что он пошел у тебя на поводу. Не считаешь, что о таких важных вещах, как твоя пирофобия, стоит предупреждать окружающих заранее?

— Точно… Ифань же отвез меня на фестиваль.

Подняв руку, омега касается лба рукой, а затем хмурится, убирая её, с тревогой смотря на врача.

— Вы рассказали ему?!

— И ему, и твоему брату и ещё какому-то ушастому парню.

— Нет! Зачем вы это сделали?! Я же так долго всё скрывал!

— Вот именно что скрывал! — врач едва не рычит от злости, — А если бы твой истинный тебе ужин при свечах организовал?

— Я бы постарался держать себя в руках.

— Да неужели? Когда ты увидел на прогулке, как у нас санитары на перерыве прикуривают на заднем дворе сигареты, ты их чуть огнетушителем не прикончил. До сих пор поражаюсь, как ты его до туда дотащил. Плюс пришлось тебе вколоть успокоительное, чтобы ты успокоился и не плакал.

Насупившись, Хуан хмурится.

— Мне было двенадцать, сейчас я уже взрослый. Но как много вы рассказали им?

Нервно ожидая ответа, Тао комкает одеяло. Врач глядит на него устало и, вздохнув, откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди.

— Только про пожар и гибель твоих родителей.

— Значит, про меня не сказали?

— Думаю, они сами догадались, что если ты был в том пожаре, тебе тоже досталось.

— Чёрт.

— Объясни мне, пожалуйста. Почему ты так боишься, что они узнают про твои ожоги и последствия ожоговой болезни. Мы свели её последствия к минимуму, а из шрамов, остался только тот, что на спине. Повторюсь, мы можем провести пластику и свести его окончательно. Может не сразу, но всё же! Сейчас медицина куда более продвинута, нежели в те времена, когда ты поступил к нам в начале.

Тао опускает взгляд вниз, с минуту помолчав, он понимает, что альфа не успокоится не получив ответа, а потому омега тихо произносит:

— Я уже говорил, что у меня нет времени на себя. А рассказывать я не хотел, потому что окружающие и так смотрят на меня с неприязнью. А так будут смотреть ещё и с жалостью. Мне хватило этих взглядов раньше.

Губы омеги кривятся в горькой усмешке. Врач вздыхает, поднимаясь.