Половинка

Последний вопрос я выкрикнула, сорвавшись на писк, поскольку Хейго так же легко, как и от обуви, избавился от своей одежды. Всей! И теперь лежал совершенно голый. И будь неладно неуемное наследственное любопытство Малина, я успела разглядеть его полностью: сильные мускулистые руки, которые он заложил за голову, широкую безволосую грудь, рельефный, словно каменный живот, узкие бедра, мускулистые ноги воина. И то, что в паху, тоже рассмотрела, заливаясь жарким стыдливым румянцем. Хм-м-м, если судить по описаниям и замечаниям женщин, что обращались ко мне за разными травками в Дармаше, да разговорам в будуарах, там все как у людей.

Я закрыла ладонями лицо и пробормотала:

– Бесстыдник! Разве можно так перед девушкой и в чужой спальне! И…

Я услышала мягкий смех, затем Хейго настойчиво отвел мои руки от лица и прошелестел:

– Ягодка моя, не знал, что ты такая стыдливая, но ради тебя я штаны «надел», чтобы не смущать.

Уловив мой облегченный вздох, рассмеялся в голос и сгреб в охапку, прижимая к обнаженной груди.

– Оли, спальня эта наша, привыкай видеть меня всяким. Мы уже едины. Как только жреца сговорчивого найдем, так и свадьбу для тебя сыграем…

Хотела оттолкнуть Хейго, но не смогла. Наоборот, замерла, прижавшись щекой к его груди, ощущая жар его кожи и уже знакомый до малейших оттенков запах летнего луга. Расслабилась и опустила неловко растопыренные руки, а затем храбро положила ему на плечи. Сердце колотилось все быстрее – в объятиях полуобнаженного мужчины я оказалась впервые.

Между нами лишь ткань ночной рубашки, и я чувствую, как моя грудь слегка расплющивается о его. Происходящее между нами воспринимается особенно остро. Было чуть-чуть страшно, немного волнительно и одновременно возникло желание быть еще ближе, теснее. Опять облизнув губы, я нерешительно сжала руки на плечах Хейго, наслаждаясь его внутренней силой, мощью, что таится в этом теле. Мой мужчина, мой воин, моя половинка!

Хейго ладонью провел по моей талии, поднялся по спине, слегка надавливая указательным пальцем ложбинку позвоночника – так приятно, нежно, щекотно, что я выгнулась, словно кошка. Погладил мои плечи, а потом зарылся пальцами в распущенные волосы, которые я забыла заплести на ночь в косу.

– Мне тоже очень нравится чувствовать твое тело под ладонями, – неожиданно как-то придушенно произнес он.

Я в этот момент ладошками подбиралась к его ключицам, восторгаясь шириной плеч, ощущая каждый перекат мышц – и замерла, оставив руки у него на груди. Сглотнула и, приподняв лицо, притворно удивленно спросила:

– Почему ты решил, что мне нравится тебя трогать?

Склонилась над ним чуть ниже, всматриваясь в темнеющие, словно в шторм, необычайно яркие глаза, несколько резковатые для цветанца черты лица, отметила, как уголки губ дрогнули в улыбке, слегка обнажив идеально белые зубы. Хейго коротко усмехнулся – дернулся кадык на мощной шее. Меня будто приворожили: глаз не могла оторвать от него. Даже кадык и шея у него истинно мужественные. И еще – видно, как жилка бьется. Тоже удивительно: кровь у него красная, сама видела, а состоит он из Тьмы.

– Потому что наши чувства тоже одни на двоих, цветочек мой, – тихим шелестом прошелся по моим нервам его голос, вызвав приятную волну мурашек, разбежавшихся до кончиков пальцев и затем свернувшихся в животе теплым клубочком.

Наконец, я смогла отвести взгляд от его шеи и, чувствуя, как жар смущения заливает не только лицо, даже шея и плечи горят, хрипловато переспросила:

– То есть никаких секретов, тайн и…

– Никаких! – широко улыбнулся Хейго, так что из уголков глаз разбежались морщинки, как у любого человека. – Ты вся моя, а я весь твой. Давай уже начнем наслаждаться этим счастьем?

И резко перевернул меня на спину. Теперь он склонился надо мной, закрыв широкими плечами окно и оказавшись в нежно-розовом ореоле рассвета. Мы словно окунулись в этот чудный небесный свет в преддверии длинного дня. В душе что-то дрогнуло и потеплело: хороший знак – вот так встретить рассвет, буквально купаясь в нем. И в объятиях самого прекрасного в мире мужчины.

Пока я любовалась Хейго, забыв обо всем, он решил за нас: смял мои губы в жарком поцелуе, тесно-тесно прижавшись. И – о, боги! – наконец позволив ощутить тот самый, важный и с такими загадочными улыбками обсуждавшийся мамиными фрейлинами, бугор.

Конечно, я наивная, но обрадовалась, что у меня все как у всех, вернее, у него, и утонула в своих ощущениях, которые дарили губы и руки Хейго. Казалось, он касался меня везде и одновременно, как ласковый летний ветер: гладил, мягко сминал, зарывался в волосы, пил меня, мою душу, тепло… Я чувствовала, что взамен жара, в котором полыхало мое тело, в меня вливалась прохлада. Но удивительно, она не успокаивала, не остужала – а сонмом будоражащих мурашек носилась по моему телу, делая кожу невыносимо чувствительной, отзывчивой на любую ласку моей половинки.