Половцы

Накопление их началось с конца XIX в. Массовые раскопки кочевнических курганов, предпринятые генерал-лейтенантом Н. Е. Бранденбургом на Черкасщине (в Поросье) и одним из самых деятельных русских археологов В. А. Городцовым на берегах Северского Донца и Дона, заложили основу коллекции кочевнических (в том числе и половецких) древностей Восточной Европы. Тогда же появились работы, в которых авторы раскопок пытались отождествить открытые древности с конкретными средневековыми этносами. Так, Бранденбург считал поросские курганы печенежскими, допуская, впрочем, что погребения конца XI в. могли принадлежать половцам. Одновременно со статьей Бранденбурга вышла статья А. А. Спицына, посвященная этой же группе памятников. Он полагал, что раскопанные Бранденбургом погребения следует связывать с печенегами, торками и берендеями, локализуемыми русской летописью именно в районе Поросья. Свойственная Спицыну замечательная археологическая интуиция и глубокое знание материала позволили ему верно датировать эти захоронения XI – началом XIII в. После него уже никто не сомневался в принадлежности поросских погребений разноплеменному кочевому населению, объединенному в союз черных клобуков. Не остался в стороне от этнической интерпретации материала и Городцов, разделивший на этнические группы курганы, раскопанные им в бассейне Северского Донца. Он первый четко выделил особенности собственно половецкого погребального обряда: сложенные с применением камня курганные насыпи, могилы с накатом над ними, восточная ориентировка погребенных.

Исследования этих крупнейших русских археологов в той или иной мере были использованы в 50-60-х годах XX в.

С. А. Плетневой и Г. А. Федоровым-Давыдовым. Наиболее полной сводкой всех кочевнических древностей является монография Федорова-Давыдова «Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов», в которой он делит их на четыре хронологические группы: 1-я относится к IX-XI вв. и связывается с печенегами и торками; 2-я – к концу XI-XII вв., первому периоду половецкого господства в степях; 3-я – к предмонгольскому периоду половецкого господства; 4-я – к XIII-XIV вв. – золотоордынскому периоду. В каждой группе много типов погребений, и это дает основания Федорову-Давыдову считать, что нельзя говорить об этническом определении каждого типа: слишком сильно смешение их в любом хронологическом периоде. Однако при общей правильности этого деления материала следует учитывать, что для каждого периода характерно преобладание одного обряда или же появление в погребальном обряде новых черт, которые прослеживаются на других территориях в более ранних, а иногда и в синхронных могильниках. Связь обряда с определенным этносом, несомненно, существовала. В настоящее время она только намечается, а в будущем при дальнейшем накоплении материала и соответствующей его обработке эти связи выявятся более отчетливо.

Значительно большего единства и четкости достигли археологи в этнической, именно половецкой, интерпретации каменных изваяний («каменных баб»), в наши дни являющихся принадлежностью музейных коллекций южных степных городов Украины и России. В древности десятки тысяч изваяний стояли группами или в одиночку на всех возвышающихся, издалека заметных точках степи. Освоение земель русскими землепашцами в XVII-XVIII вв., сопровождавшееся распашкой целины и широким строительством, привело к массовому уничтожению этих произведений искусства. К XX в. их почти не осталось в Днепро-Донском междуречье – на основной территории их распространения. Возникла настоятельная необходимость как-то ограничить или даже прекратить этот стремительный процесс уничтожения статуй. Борьбу за их сохранение возглавила археолог и меценатка графиня П. С. Уварова. Эта важная светская дама обратилась с личной просьбой к губернаторам южных губерний организовать перепись статуй. В этой работе по приказу губернаторов участвовали даже урядники. Однако в основном ею занимались учителя, поэтому в целом перепись велась довольно грамотно.

Этот прекрасный источник для изучения статуй и их распространения в степях хранится в настоящее время в Государственном историческом музее. Тогда же, в конце XIX – первых десятилетиях XX в., начали создаваться обширные музейные собрания степных статуй. Долгое время – на протяжении всего XIX в. – каменные статуи приписывались самым различным народам, обитавшим в степях: скифам, гуннам, готам, болгарам, финнам, славянам, уграм, татарам, ногайцам и даже русским переселенцам. Первым исследователем, решительно заявившим, что они оставлены половцами, и попытавшимся доказать свою гипотезу, был Н. И. Веселовский. После опубликования его работы в 1915 г. к вопросу о каменных статуях, большинством ученых безоговорочно признанных половецкими, не возвращались вплоть до конца 50-х годов, когда к ним обратилась сначала я (в 1958 г.), а затем Федоров-Давыдов в указанной выше монографии. В обеих работах статуи использованы в качестве дополнительного источника по изучению кочевников.