Половцы

Итак, у черных клобуков прослеживается ясно выраженная социальная иерархия, совпадающая в их военизированном обществе с военной. Наверху стояли крупные аристократы, подчинявшиеся непосредственно князю главного города любого княжества, в котором были такие вассалы. Характерно, например, что в 1185 г., собираясь в поход против Кончака, Игорь Новгород-Северский обратился за помощью к своему сюзерену — черниговско-му князю и тот дал ему «коуев черниговских». Своей властью Игорь не мог взять их в свое войско. Следует сказать, что после образования разноэтничного черно-клобуцкого союза в Поросье, видимо, сложилась довольно напряженная обстановка. Ханы трех основных орд - торков, печенегов и берендеев — неизбежно должны были бороться за первенство в союзе. Недаром, как мы уже видели, каждая группа стремилась выступать самостоятельно. Киевского князя такая неустойчивость вполне устраивала, так как объединенные под властью одного сильного хана черные клобуки сразу стали бы для Руси реальной опасностью. Поэтому некоторую разрозненность князья не только допускали, но и поддерживали. Однако им все чаш;е и чаш;е, особенно в борьбе с половецкой опасностью, необходимы были соединенные силы черных клобуков. В записи 1151 г. говорится, что сами черные клобуки захотели объединиться, причем не непосредственно под властью киевского князя, который в это время должен был организовать оборону Киева, а под властью его брата Владимира. Так впервые появился у черных клобуков свой русский князь, всегда находившийся в вассальных отношениях к киевским князьям. Юрий Долгорукий, захватив на несколько лет Киев, поставил в Поросье князя Василько. Поросское владение не было наследственным. Туда посылали наиболее верных Киеву бояр и молодых княжичей, как правило, на один или несколько походоб (на несколько лет), Черные клобуки предпочитали этих молодых, энергичных и подвижных предводителей.

В 1172 г. они сказали великому князю: «Княже, не ездь, тобе лепо ездити в велике полку... ныне пошля бра-та которого любо и берендеев несколько...» (ПСРЛ, II, с. 556—557). Глеб послал после этого на половцев брата Михалко с сотней переяславцев и 300 берендеями. В 1185 г. Святослав и Рюрик послали воеводой к черным клобукам для походов на половцев боярина Романа Нез-диловича, а в 90-е годы князем над черными Клобуками был посажен сын Рюрика Ростислав. он, очевидно, уже крепко осел в Поросье: его постоянным местожительством стал Торческ. Матерью Ростислава была половчан-ка — дочь хана Беглюка, взятая Рюриком в 1163 г., поэтому естественна склонность этого князя к жизни в Поросье, в быту населения которого сохранились кочев-нические традиции. Надо сказать, что Поросье, с его своеобразным военизированным бытом, возможностыо отличиться в боях, получить надежных союзников-побра-тимов среди черноклобуцкого населения, привлекало русских воинов всех рангов. В этом отношении очень интересно одно богатейшее поросское погребение, со-вершенное под курганом у села Таганча. В нем похоро-нен мужчина, ориентированный головой на запад, вместе с ним положена была целая туша коня. Инвентарь этого захоронения очень богат и разнообразен: остатки узды и седла, сабля, копье, остатки щита, булава, кольчуга, шлем, серебряные накладки и серебряная чаша. Датиру-ется погребение концом XI—XII в. Погребальный обряд явно языческий, несмотря на находку в могиле медальончика с изображением Христа. Однако считать это по-гребение принадлежащим какому-то богатому тюркскому воину мы не можем, потому что, измерения его черепа показали, что это европеоид, длинноголовый, с признака-ми «средиземноморского типа». Характеристика черепа позволяет считать погребенного принадлежащим к русской княжеской семье (об этом свидетельствуют и скандинавская длинноголовость, и греческая средиземномор-ская примесь) (Плeтнeвa, 1958, с. 185). Некоторое своеоб-разие инвентаря подтверждает его отличие от кочевниче-ских погребений. Кочевники, в том числе и черные клобуки, не пользовались щитом, остатки которого найдены с воином из Таганчи, не было у них и булав. Необычна, конечно, и находка христианского медальончика, причем раннего, относящегося к X в., что, видимо, означает наследственное владение этим предметом в течение нескольких поколений. Погребение это вызвало множество гипотез. Особенно необычным казался языческий обряд, совершенный при захоронении русского князя в XII в. В настоящее время это уже не кажется столь невероят-ным, так как археологи обнаружили в Прикарпатье- целую сеть языческих святилищ, датирующихся от XI до XIII в, включительно (Pуcaнoвa, Тимoщук, 1986).