Польша против Российской империи: история противостояния

Назначение Михаила Николаевича Муравьева главным начальником всего Северо-Западного края состоялось при следующих обстоятельствах. 17 апреля 1863 года, в день рождения Государя, Муравьев прибыл в Зимний дворец; там только и говорили о разграблении графом Плятером транспорта с оружием под Двинском. Государь подошел к Муравьеву и спросил его: «Слышали ли вы, что случилось в Двинске»? Муравьев ответил, что слышал и что этого ожидать надо было не только в Двинске, но и везде в западных губерниях; при этом обратил внимание Государя на то обстоятельство, что (с. 22) в Двинском деле замешаны те же фамилии, которые участвовали и в восстании 1831 года. Спустя несколько времени брат Михаила Николаевича Муравьева, Андрей Николаевич, отправился к директору азиатского департамента, генералу Игнатьеву, чтобы взять себе отпуск в Киев, и вступил с ним в разговор. Игнатьев откровенно стал высказывать свое мнение о бедственном положении дел в Западной России и, между прочим, сказал: «Покаместь мой родич (Назимов) будет в Вильне, нечего нам ожидать там доброго». Андрей Николаевич ему возразил: «Покаместь не будет послан туда брат мой Михаил, знающий на опыте тот край, не будет спасенья Литве; ибо уже шла речь о том, что если будет высадка французов в Курляндии, то дело уже пропало». «Как же это может статься?», сказал Игнатьев: «Брат твой ни за что не согласится, а особенно после последних неудовольствий по министерству». «Знаю, что не согласен», отвечал Муравьев, «ибо я испытывал уже его мысль; но на все есть своя манера. Если только Государь без всякаго предварения пошлет за ним фельдъегера и скажет ему: Муравьев, отечество в опасности, спасай его! то как конь ретивый и верный сын отечества, он не может отказаться». Так все и случилось. Когда Игнатьев высказал эту мысль канцлеру Горчакову, а последний Государю, Государь тотчас призвал к себе Муравьева и предложил ему пост главнаго начальника Северо-Западнаго края. «На предложение Государя, — рассказывал Муравьев в своих записках, — я отвечал, что как русскому, было бы безчестно мне отказываться от исполнения возлагаемой ныне на меня Его Величеством обязанности: всякий русский должен жертвовать собою для пользы отечества, и потому я беспрекословно принимаю на себя эту трудную обязанность генерал-губернатора в том крае; что от Его Величества будет зависеть приказать мне оставаться там столько времени, сколько он найдет это нужным, но что вместе с тем прошу полного со стороны Его Величества доверия, ибо в противном случае не может быть никакого успеха. Я с удовольствием готов собою жертвовать для пользы и блага России; но с тем вместе желаю, чтобы мне были даны все средства к выполнению возлагаемой на меня обязанности. При этом я выразил Его Величеству мое убеждение, что опыт 1831 г. нам не послужил в пользу и что теперь надо решительно подавить мятеж, уничтожить крамолу и восстановить русскую народность и православие в крае (с. 23). Говоря о политическом и нравственном положении края, я ссылался Его Величеству на приобретенный мною опыт в распознании польскаго характера и враждебном его против России направлении; что в бытность мою в том крае, т.е. в Витебске — вице-губернатором, в Могилеве и в Гродно — губернатором, и находившись во время всего похода 1831 года в Литве при главнокомандующем графе Толстом, который вверил мне все распоряжения по гражданской части во время мятежа, я мог узнать как тот край, так и революционные замыслы и польские крамолы».

«На все это Государь мне ответствовал, что он меня благодарит за самоотвержение и готовность принять эту трудную обузу, что он вполне разделяет мой образ мыслей, предлагаемую систему и от оной не отступит»^{49}.

1 мая 1863 года подписан был Государем приказ о назначении М. Н. Муравьева генерал-губернатором шести губерний Северо-Западнаго края. Русское общество отнеслось к этому назначению вполне сочувственно. «Общественное мнение», по свидетельству одного современника, «пришло тогда к убеждению, что для тушения польского пожара недостаточно мер кротости, поэтому имя Муравьева невольно сказалось повсюду. Все говорило, что дело усмирения будет им поведено энергично, репутация его в этом отношении была упрочена, и всякий вместе с тем был уверен, что под его управлением значение русскаго имени будет поднято. Деятельность этого человека была изумительна, да он умел и подчиненным прибавить энергии»^{50}.

После назначения своего Виленским генерал-губернатором, Муравьев оставался в Петербурге более недели. Он формировал новый состав служащих при генерал-губернаторе, входил в сношения на счет различных мероприятий с министрами и был несколько раз с докладами у Государя в Царском Селе, а перед отъездом представился Государыне, которая благодарила его за решимость и самоотвержение. Наконец 12 мая, помолившись в Казанском соборе, М. Н. Муравьев отправился в Вильну.