Польша против СССР 1939-1950 гг.

А нет бы Павловичовой и иже с ней спокойно, без русофобской истерии, не признать простую и жестокую истину, состоящую в том, что помимо поляков жертвами войны были все оккупированные народы на востоке Европы. При этом значительная часть их, так сказать, верхов, оставшихся под немецкой оккупацией, за исключением Советов и евреев (и тех и других в любом случае ждала неминуемая гибель), старалась закрыть глаза на конечные цели гитлеровцев и тешила себя надеждой попасть в число избранных 25-35%, которых по расовым признакам запишут в нацию господ или привлекут для исполнения грандиозных прожектов Третьего рейха.

Как будто бы здраво, во всяком случае, на первый взгляд, рассуждает польский деятель из крайне правых С. Новицкий: «...но эти победы политически не были использованы Германией. Ибо Гитлер ударил по Советам не ради освобождения народов советской империи, населяющих Россию, чего они ожидали, а с целью ее завоевания и продолжения рабства... Население отдавало себе отчет в том, что произойдет, когда Германия выиграет войну. И потому началось сопротивление... Глупый Гитлер этого не понимал и приговаривал немецкие армии к уничтожению. Ко всем народам, включая поляков, он относился как к недочеловекам... Таким же образом он отнесся к нерусским народам, которые ему сочувствовали и, несмотря на враждебность к ним, стояли на стороне Германии...»[77]

Вот только, как бы «цивилизационно» близкие слои польского населения не пытались его очеловечить, пусть даже и с применением обидных эпитетов, глупым Гитлер уж точно не был. Зато был твердым и решительным в своих целях и убеждениях, которые никогда ни скрывал: «Мы обязаны истреблять население, это входит в нашу миссию охраны германского населения. Нам придется развить технику истребления населения. Если меня спросят, что я подразумеваю под истреблением населения, я отвечу, что я имею в виду уничтожение целых расовых единиц. Именно это я и собираюсь проводить в жизнь, грубо говоря, это моя задача»[78]. Так что глупой скорее была националистическая элита завоеванных немцами народов, которая в попытках выдать желаемое за действительное напридумывала себе о нацистах нечто невероятно благостное. Волосы встают дыбом, когда читаешь, что только при немцах начали национально организовываться то украинцы, то белорусы, то прибалты. Будто бы непонятно, что отмеченная кое-где некоторая поблажка со стороны оккупационных властей имела место постольку, поскольку все силы вермахта была заняты на Восточном фронте. Кроме того, надорвавшаяся в боях с Красной армией Германия просто вынуждена были до поры до времени для поддержания своей военной мощи использовать «местный материал».

Но если бы гитлеровцы разбили СССР, то всенепременно занялись бы наведением своего (!) порядка на ставшей бы их, именно их, а не польской, украинской и какой-то там еще территории. У находящихся в оккупации это вылилось бы для одних в стремление любыми правдами и неправдами попасть в заветные 25% «расово пригодных» германской нации, для других — в призрачную надежду отсидеться до лучших времен в подполье, чтобы, поднакопив силы, как в конце Первой мировой войны, использовать свой шанс. Но пока час «икс» еще не наступил, польскому подполью на «восточных окраинах» только и оставалось идти на службу к оккупанту, теша себя иллюзорной возможностью влияния на ситуацию на своих бывших землях. Однако такие же шансы просчитывали для себя и прочие претенденты, с которыми у поляков были не просто натянутые отношения, а настоящая война, как минимум на четыре фронта. И, похоже, только великие стратеги из АК не понимали, что выиграть ее при таком количестве противников полякам не под силу. Как, впрочем, и кому бы то ни было еще.