Польша в XX веке

«Солидарность» оценивают по-разному. Сами участники движения позиционировали себя в первую очередь как члены профсоюза. Из опросов, проведенного в августе 1981 г. Центром социальных исследований региона Мазовше, следует, что 47,7 % членов «Солидарности» считали себя прежде всего членами профсоюза, борющимися за свои социально-экономические интересы. Для 19,5 % респондентов более точным казалось определение «Солидарности» как общественного движения; 19,3 % опрошенных считали «Солидарность» прежде всего «организацией поляков»; и лишь 1 % респондентов воспринимали «Солидарность» политическую партию[1480].

Примечательно, что «Солидарность» воспринималась многими поляками как оплот исторической правды, некое воплощение национального духа. На первом съезде профсоюза делегаты говорили о необходимости пересмотра истории Второй мировой войны, отношения к Армии Крайовой, возвращения короны на польский герб. Все усилия официальной пропаганды оказались тщетными: поляки помнили и по-своему оценивали свою историю.

Рабочие Гданьской судоверфи, этой колыбели «Солидарности», во время забастовок широко использовали национальную и религиозную символику, участвовали в богослужениях прямо на территории предприятия, исповедовались. Участники событий единодушно говорят о некой особой атмосфере единения и духовной чистоты, царившей тогда на верфи. Ксендз Ю. Тишнер (известный католический философ) в своих статьях «Этика солидарности» доказывал, что в основе движения лежали принципы христианской морали и этики, писал об «этической демократии», которая должна придти на смену «мещанской демократии».

Однако помимо восторженных романтиков в движении участвовали и вполне трезвомыслящие реалисты, прагматики. Да и сама жизнь заставляла менять или, по меньшей мере, корректировать идеальные представления о целях борьбы профсоюза. «Солидарность» 1980–1981 гг. была совсем не такой, какой была «Солидарность» конца десятилетия. Правда, остались люди, верные прежним идеалам. Но эти идеалы трудно было переложить на язык реальной политики, реальной жизни. Ведь в начале пути «Солидарность» и ее идеологи боролись не за политическую власть, а за нечто большее – за высшие моральные ценности, за человеческое достоинство. А. Михник писал в свое время: «Мы отлично знаем, чего мы не хотим, но вот чего мы хотим, никто из нас точно не знает… Ценности, присутствие которых мы интуитивно ощущаем…. находятся на стыке различных сфер человеческого существования…»[1481]. Но со временем идеологи «Солидарности» все яснее осознавали, чего они хотят. Их идеал становился все более четким и определенным: демократическое общество и рыночная экономика. В 90-е годы Ю. Тишнер уже не ратовал за «философию труда», а был сторонником либерализма и реформ Л. Бальцеровича. Такой же путь прошли и многие другие идеологи и деятели «Солидарности».

Правда, Я. Куронь до конца своих дней оставался верен идеям самоуправления, он полагал, что в Польше построено не гражданское общество, а «бюрократическое – по капиталистическому и полудемократическому образцу»[1482]. К. Модзелевский с горечью писал в 90-е годы о той легкости, с которой профсоюзные деятели превратились в либералов, предав, по сути дела, прежние ценности и потеряв «чувство лояльности по отношению к социальной базе движения»[1483].

История показала, сколь труднодостижимо соединение идеалов солидарности, социальной справедливости, свободы с созданием эффективной рыночной экономики. «Солидарность», как справедливо заметила Я. Станишкис, выиграла борьбу с коммунизмом, но, несомненно, проиграла борьбу с посткоммунизмом[1484].

В этом состоит некая драматическая составляющая истории «Солидарности».

Очерк II Движение «политического маятника» (90-е годы xx в. – начало XXI в.)

II.1.Взрыв многопартийности. Несолидарная «Солидарность». Выборы 1990 г.

Пожалуй, именно слово «взрыв» наиболее точно характеризует состояние партийной жизни в Польше конца 80-х – начала 90-х годов. Долгие годы фактически только Польская объединенная рабочая партия определяла политическое бытие страны, на монолитном облике которого практически не отражалось существование партий-сателлитов – Объединенной крестьянской и Демократической. Однако процессы демократизации общественно-политической жизни изменили эту картину.