Польская фэнтези (сборник)

Каззиз гладил его, физически чувствуя, как из кота уходит тепло жизни и улетучивается другой род кошачьей энергии — неуловимой ауры, наполняющей естество человека сонным покоем.

Проводя рукой вдоль гибкой когда-то спинки животного, Каззиз думал обо всем, что осталось за смертью Оронка: годах, когда кот был посланцем, немым и глухим, не осознающим своей роли и все же несущим прикосновение руки, тепло, дыхание. Память.

Каззиз уложил Оронка на мягкую подстилку из подушек. Дотронулся пальцами до висящего на шее медальона. Как всегда, когда появлялся кот, перед глазами Каззиза проходили картины — четкие, выразительные, будоражащие, словно запись в самом лучшем голографическом проекторе.

— Осторожнее, Каззи! Грузовик! — В голосе Мараены сквозил страх. — Грузовой модуль идет на тебя!

Не подвох ли? Ведь девочка уже несколько минут не могла найти Каззиза. Он — единственный из тех, кто играл в прятки, сумел скрыться от ее зоркого глаза. Так что, во-первых, она могла сейчас хитростью попытаться выманить его из укрытия. Хотя — с другой стороны — раз она предупреждала о приближении грузовика, значит, угадала, что он прячется в швартовочной камере. В-третьих, сегодня Эрез — роковой день, когда никто не работает, потому что это оскорбило бы Богов. К тому же мало того что Эрез, так вдобавок еще Э’р — самая середина его самой тяжелой части. Ни один грузовик не мог сейчас подходить к порту, потому что его никто не стал бы разгружать. Хотя, в-четвертых, на орбитальной станции работали несколько неверных, и они порой забывали о действующих на Регелисе порядках.

Рассмотрев вопрос с четырех сторон, как того требует пророк Гахни в Белом Свитке, Каззиз предпочел не высовывать носа из укрытия. Поэтому сидел в темной цилиндрической камере с серебристыми лентами проводов и таращился на круглое отверстие, заполненное зеленым светом неба. Однако Мараена не сдавалась.

— Каззи! Грузовик! Ну пожалуйста, Каззи, выходи, где бы ты ни был!

В ее голосе пробивалось что-то странное, что-то такое, чего раньше он никогда не слышал. Конечно, он знал, что она хитрюшка, но не думал, что может так здорово притворяться.

— Каззи, я сдаюсь! Я проиграла! Я тебя не могу найти!

Неожиданно ему стало жарко. Она сдавалась! Так, может...

Где-то далеко послышался тихий скрежет. В чреве темной камеры дрогнул горячий воздух. Круглое отверстие перед глазами Каззиза затянула тень. О Боги! Грузовик! Еще минута — и его причальный буфер всунется в приемник! Тело Каззиза — никакая не помеха для машины, загруженной многими тоннами товаров. Его просто расплющит по задней стенке! О Боги!

У Каззиза не оставалось времени на то, чтобы спокойно выйти из камеры. Он оттолкнулся ногами. Рванулся вперед, словно дельфин, пробующий проскочить сквозь обруч. Его тут же ослепил свет зеленого солнца и серебристый блеск контрольных пазов на причальном буфере грузового модуля.

Он почувствовал удар по ступне, его завертело, падение самортизировать не удалось. С высоты двух метров он рухнул на бетонный пол. Попытался встать, но почувствовал острую боль в правой ноге и свалился на землю, беспомощно глядя, как серый борт грузовика надвигается на него.

Что-то толкнуло его за раненую ногу, да так, что он взвыл от боли. Но это «что-то» не отпустило, а дернуло сильнее. Он застонал. Однако волна боли на секунду отрезвила его. Он засунул пальцы в щель между бетонными плитами, оттолкнулся — навстречу источнику своего страдания.

Позади послышался скрежет и глухой удар. Это грузовик дошел до причальной платформы, и буфер заполнил швартовочную камеру. С другой стороны тут же донеслись радостный вопль ребят и голос Мараены:

— Ты жив, о Боги, жив! Ну как ты мог туда залезть, как ты мог так поступить со мной?

Она наклонилась к нему. Высокая, щуплая, смуглая. Ее худощавое лицо тринадцатилетней девочки заслонило небо. В глазах с такими темными радужками, что они сливались в одно целое со зрачками, блестели слезы. Рука с тонкими пальцами нежно гладила его по голове.

— Мараена, — тихо сказал он. — А ведь ты меня не нашла. Я выиграл.

— Ты дурак, — блеснули в улыбке белые зубы. — Да. Ты меня победил.