Польская карта (СИ)

Очень хотелось Ивану Яковлевичу тряхнуть стариной и ворваться в город среди башкирских лучников. Поулюлюкать, «УРА» покричать, а главное — процессом руководить. Нельзя. В прошлый раз шальное ядро все обрушило, а теперь шальная пуля может. Повздыхал, хотел в очередной раз Акаю указюку выдать, типа, вы там не лезьте на баррикады, если оные возводить начнут. Есть пушки, мы ими эти баррикады сметём. И не стал ничего говорить. Два года учёбы и практических занятий, если не поняли и не научились, то сам виноват.

Отправил башкир Брехт едва первые облака на востоке розоветь начали. Сам же вместе с Густавом Бироном и почти всей артиллерией выдвинулся к предместью городка, из которого вела дорога дальше на юг в сторону Кракова. Решили на совете, что если ляхи и смогут вырваться из города, то будут это делать именно в эту сторону, не совсем же дураки, поймут, что это их русские нагнали. Зарядили мелкие пушки картечью обычной, а большие гранатами и стали ждать. Дорогу в этом месте, чтобы заранее не спугнуть отступающего противника не перегородили в прямом смысле этого слова, но сделали труднопроходимой. На противоположных сторонах вбили в землю колья и натянули в сорока примерно сантиметрах над дорогой верёвки. Десять штук, через каждый метр. Бежевая верёвка почти и не видна на светло-серо-коричневой пыли дорожной. Пушки зарядили, навели на то место, где предположительно куча мала возникнет и сели ждать. До города с полкилометра, не хотел Иван Яковлевич среди кучно расположенных домов из пушек палить, а тут как раз овраг вдоль дороги и потому строений нет. Дальше снова дома, а тут как специально место для засады подготовлено. Ещё и кусты лещины высокие вдоль дороги посажены или сами выросли. Все в листьях широких и серёжках. Пушки издали, да на скорости и не углядеть.

Событие девятое

Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат.

Александр Васильевич Суворов

Солнце из-за горизонта, за деревьями не видимого, вскарабкалось уже до самых этих розовых облаков и сделало из красными, а панов не было. В городе шёл бой. Там время от времени слышались выстрелы. Определить на таком расстоянии пистолет пульнул или из мушкета жахнули невозможно. Это, скорее, на треск похоже. Как ветку сухую переломили. Треск слышался с разных мест и не часто. Бывало и минута проходила между выстрелами. Иван Яковлевич нервничать начинал. Нет, в нём того полководческого спокойствия. Отправил людей умирать, ну, так на то и война, умирают на войне, главное — победа. Не такой. Нужно чтобы свои не погибали. Каждый раз, как происходил какой-то бой, на результаты которого сам Брехт не мог повлиять, это чувство в нём возникало, и чем больше времени проходило, тем сильнее волновался.

— Едут! — в рощицу, что ли, лещин со стороны городка ворвался дозорный. Иван Яковлевич подзорную трубу вскинул, раздвинул и навёл на север, откуда должны показаться поляки. Давно хотел себе бинокль сделать. Даже не так, сделал себе из двух труб бинокль. Мастера ювелира придворного озадачил, и тот вполне достойно сварганил прибор. Вот только его разобрать пришлось. Линзы не стандартизированы. Одна раза в четыре увеличивала, другая в три с половиной. Получилась хрень полная. В мозгу вредные рецепторы отказывались это в одну слитную картинку объединять. Разобрал ювелир назад, и с качанием головы и ворчанием: «Я же говорил», стал подзорные трубы восстанавливать. Всё же немного попрогресорствовать удалось. Резиновые наглазники Брехту сделали. До гевей далеко, Иван Яковлевич в прошлом году вспомнил, глядя на одуванчики, что по слухам в СССР делали из них резину для шин первых наших авто. Враньё. На два наглазника ушло несколько тысяч корней одуванчика. Половина Риги их собирала. Не, понятно, что часть сока пошла на опыты. Нужно же знать сколько серы добавлять, но несколько тысяч, даже скорее, десять тысяч корней и две малюсенькие детальки. Сколько же надо этих одуванчиков, чтобы шину сделать!? А сотню шин?

— Где? — никого не наблюдалось и, главное, в городе по-прежнему были слышны выстрелы.

И только сказал, как из-за крайних домов перед оврагом и засадой появились всадники. Не много — полсотни. Одеты красочно. И это не гусары. Это паны какие-то. В смысле тут в Речи Посполитой все, кто на конях — паны, но эти уж больно красочно были одеты и лошади под ними были на твёрдую пятёрку. Высокие и мощные. Вот чего русской армии не хватает, да и всей России.

— Не стрелять! Иван, твой ход. Лошади целыми нужны и этих по возможности в плен берите.