Польская линия

Но французского коммуниста больше интересовала современность. Причем он так умело формулировал вопросы, что минут через пять у меня сложилось стойкое впечатление, что журналист-то засланный! Мишель не интервьюировал меня, а допрашивал. Вернее – это ему казалось, что допрашивает наивного русского парня, прибывшего в Москву из далекого Архангельска.

Товарища Потье не интересовал Архангельск, как таковой. Ему не хотелось знать ни умонастроения в губернии, ни мобилизационный потенциал, ни военное оснащение подразделений, находившихся в городе, или система береговой охраны (правда, ее у нас пока все равно нет). Даже не пожелал знать пропускную способность Северной железной дороги. А вот потенциальный грузооборот Архангельского порта, наличие складов, скорость погрузки – это очень даже интересовало. Но более всего Мишеля Потье увлекала древесина, и он очень подробно выяснял породы деревьев, произраставших в губернии, наличие дорог, ведущих к лесопорубкам.

Было заметно, что товарищ Потье, как нынче говорят, «прекрасно владеет темой», например, знал, что за последние сто лет из восточной части губернии вывозилась лиственница, а из южной – сосна. Но его интересовал сегодняшний день. Например, сколько можно вывести леса, как быстро, и можно ли нанять лесорубов прямо на месте? Сколько в Архангельской губернии действует лесопилок, и будут ли заинтересованы власти вывозить за границу «кругляк» или заставят покупать доски и брус?

То, о чем расспрашивал меня француз (и как расспрашивал), заставило меня вспомнить свою основную специальность, оставленную в прошлом – борьбу с промышленным шпионажем.

Мы с ним жонглировали словами минут пятнадцать, а может и двадцать, и я убедился, что передо мной сидит совсем не шпион, а представитель какой-то фирмы, занимающейся переработкой древесины. Или чем-то еще…

– Мишель, а ваша фирма занимается оптовыми продажами леса? – задал я прямой вопрос, и француз от неожиданности притих, а потом начал что-то мямлить.

– А… – только и сказал Мишель. Эх, придется помогать парню.

– Понимаю, что вы коммунист, и вам неудобно признаваться в том, что вы представляете капиталистов. Вы совладелец?

Потье посмотрел на меня исподлобья и грустно сказал:

– Это наша семейная фирма.

Мишель мне поведал любопытную вещь. Фирма – одна из крупнейших оптовых продавцов древесины, существует уже сто лет. Предприятие семейное, и у руля стоят старшие родственники – дядя и отец. И есть еще куча братьев и кузенов. Самому Мишелю, как младшему в семействе, уготована роль младшего партнера с минимальной прибылью (думаю, этот «минимум» равен годовому бюджету современной Архангельской области). Конечно же ему стало обидно, и он подался в коммунисты, чтобы компенсировать социальную несправедливость. Впрочем, с семьей не порвал, а его родственники считали, что иметь своего человека в компартии Франции – это совсем неплохо. Неизвестно, как могут сложиться события, а свои люди еще никогда никому не мешали. Начавшаяся Мировая война увеличила семейную прибыль раз в десять. Как-никак, древесина – это и самолеты, и ружейные приклады, и все прочее, а государственные заказы – мечта любого негоцианта. Наступление германцев слегка пошатнуло положение Потье, но лишь слегка, потому что бизнес границ не имеет, а немцам, равно как и французам, понадобится древесина.

Но потом в России грянула революция, и семейство Потье потеряло огромные деньги, вложенные в российскую промышленность. Один из братьев Мишеля даже отправился в Архангельск, когда там стоял французский экспедиционный корпус, но Северное правительство только советовало ждать окончательной победы над большевиками, когда французские акционеры получат свою долю прибыли. Увы, большевики погибать не собирались, напротив, еще прочнее утвердили свои позиции, а надежда вернуть утраченное стала еще призрачнее.

Но сдаваться семейство Потье не собиралось. Отец, напомнив Мишелю, что прибыль исправно поступает на его счета, потребовал ее отрабатывать. Для начала – съездить в Россию, чтобы на месте прояснить ситуацию. Семейство Потье даже купило одну из разорившихся газетенок, чтобы сынок представлял в Советской России настоящее издание. Газета какое-то время побудет «коммунистической», а по минованию необходимости, ее можно «перепрофилировать».