Польская линия

Елки-палки! Оказывается, за моей спиной стоит сам товарищ Дзержинский, держа в одной руке миску с кашей, а в другой жестяную кружку. А я, увлекшийся нешуточной схваткой с Танькой за остатки собственной порции, не понял, отчего в столовой наступила тишина, ложки заработали со скоростью вертолетного винта, а сотрудники, словно по команде, резво все доедали и допивали, стремясь поскорее вернуться к работе. Еще удивительно, что народ не вскочил со своих мест и не вытянулся. Но то народ, еще не приученный вскакивать при появлении высокого начальства, а не я, привыкший резво подниматься с места, даже если команда «Товарищи офицеры!» прозвучала по телевизору. К чему это я? Да все к тому, что вскочил с табурета при звуке голоса Председателя ВЧК только я.

К счастью, мой порыв не вызвал удивления ни у Татьяны (все-таки дочка обер-офицера), ни у самого Дзержинского.

– Сидите, Владимир Иванович, – сказал Феликс Эдмундович, осторожно поставив на хлипкий столик миску и кружку.

Я молча плюхнулся на твердое сиденье, решительно подгребая собственную посуду, намереваясь доесть остатки каши, но увидев торжествующий взгляд девушки, только вздохнул. Успела-таки «добить», пока я с Председателем ВЧК раскланивался. Вот ведь зараза! Но всерьез на Татьяну я рассердиться не мог. Все-таки большая часть порции досталась мне самому, наелся, а то, что ел медленно – мои проблемы. Но как хорошо, что я не собираюсь жениться на Татьяне Михайловне! Как ее мама с папой прокормить умудрялись? С другой стороны, хороший аппетит – залог здоровья ребенка.

– Как вам наша столовая? – поинтересовался Дзержинский, зачерпнув первую ложку.

– Неплохая, – дипломатично отозвался я.

– Когда говорят неплохая, значит что-то не устраивает, – хмыкнул Феликс Эдмундович.

Я слегка удивился. Казалось бы, «Железный Феликс» далек от бытовых проблем, а вот, неравнодушен к столовой.

– Да нет, все гораздо проще, – пожал я плечами. – Столовая неплохая. Понятное дело, что скатертей и салфеток нет, но это мелочи. Но здесь бы еще прибраться, столы помыть, подремонтировать. А еще неплохо бы при входе раковину с водопроводным краном установить, либо рукомойник поставить. Люди приходят обедать, а руки помыть негде.

– Да? – с легким удивлением переспросил Дзержинский. Потрогав липкий стол, брезгливо поморщился, хмыкнул: – А ведь действительно…

Повернувшись к стоящему неподалеку Янкелю, ловившего каждое оброненное слово, Феликс Эдмундович кивнул, и тот с ловкостью расторопного полового ринулся к нашему столику.

– Слушаю вас, товарищ Дзержинский? – выгнулся начальник столовой ВЧК.

– Столы помыть, в помещение навести чистоту, на входе установить водопроводный кран, – негромко приказал Дзержинский и, посмотрев на меня, спросил: – Что-то еще, товарищ Аксенов?

Я лишь неопределенно повел плечами. Кажется, в реалиях нынешнего времени – все прекрасно и изумительно. Промолчал, но не удержалась Татьяна.

– С тараканами надо что-то делать. Ходят, как у себя дома.

– Кильватерной колонной, – усмехнулся я.

– Это называется «походный ордер», – уточнила дочь кавторанга, презрительно окинув взглядом «сухопутчиков».

А начстоловой теперь смотрит на меня, как товарищ Троцкий на американский капитал. Пожалуй, в следующий раз он Татьяну кормить не станет, и придется делить порцию на двоих. Причем, большая половина достанется не мне… И впрямь, товарищ Янкель решил проявить строгость. Подпустив в голос металла, спросил:

– А почему здесь обедает посторонняя женщина?

– Женщина не посторонняя, – веско изрек я, прихлебывая чай, напоминавший по вкусу повторно заваренный банный веник. – К тому же должна же она где-то питаться?

– Еще раз спрашиваю, что здесь делает постороннее лицо?

– Товарищ Янкель, а разве в присутствии Председателя ВЧК могут быть посторонние лица? – ответил я вопросом на вопрос.

И что тут возразишь? Начальник столовой открыл рот, потом так же его закрыл. А Феликс Эдмундович… о, чудо! Кажется, «железный Феликс» прячет в усах улыбку. Пожалуй, придется Лубянке все-таки кормить посторонних. Ничего, не объедят.

– Вы вначале с тараканами разберитесь, чистоту наведите, а о женщинах потом будете рассуждать, – сухо заметил Дзержинский, и Янкель кинулся выполнять распоряжение Председателя.

Феликс Эдмундович поднял взгляд на меня.

– А я вас не сразу узнал, – сообщил вдруг Председатель ВЧК.

Я поначалу не понял, чего это вдруг, потом дошло, что Феликс Эдмундович ни разу не видел меня в штатском. Впрочем, если бы кто-то, а хоть я и сам, узрел товарища Дзержинского в гражданской одежде, не узнал бы, настолько сросся его образ с военной формой.

– Хороший портной, – продолжил между тем Председатель, разглядывая мой пиджак.

– Это я в Архангельске шил, – торопливо признался я, словно опасаясь, что Дзержинский попросит адрес портного. Впрочем, что для Феликса Эдмундовича какой-то адрес?