Польская литература ХХ века. 1890–1990

Анджеевский стремился осуществить давнюю мечту критики: написать большой роман о современном обществе, хотя в итоге его роман – о невозможности целостного изображения современных процессов. «Месиво» – роман сложной конструкции. Исходным замыслом писателя было описать свадьбу известного актера с дочерью высокопоставленного чиновника, тоже актрисой. Свадьба (а также банкет, прием) – традиционный для польской литературы прием, который позволяет свести в одном месте в одно время представителей разных общественных слоев, подслушать их мысли и разговоры – и обращение к нему необыкновенно расширяло контекст, в котором читатель неизбежно осмыслял эту историю.

Но Анджеевский описывает свадьбу которая не состоялась. Поэтому в первой части романа повествование ведется в сослагательном наклонении. Во второй части представлены герои романа, их прошлое, их взаимные связи, в третьей выясняются причины, по которым свадьба не состоялась. Интегральной частью романа являются дневниковые записи писателя, которые он вел, завершая роман в 1970 г. В дневнике «ревизуется» уже написанный текст, рисуются нереализованные проекты сюжета, набрасывается черновик возможных диалогов героев и в то же время передается мрачная атмосфера общественной жизни тех лет: арест группы молодежи за распространение эмигрантской печати, смерть писателя Павла Ясеницы, оболганного самим Гомулкой, и т. д.

Важной частью «Месива» является и биографический словарь персонажей романа. Их биографии дают представление о многовариантных, но всегда драматичных польских судьбах на протяжении нескольких десятков лет.

Главный герой романа писатель Адам Нагурский, который олицетворяет мир культуры, противопоставленный в романе миру политики, ответственному за дезинтеграцию людей, отравленное общественное сознание, продажность художников. Представители этих миров должны были соединиться в общем торжестве – свадьбе. Но свадьбы нет и не может быть. И хотя между двумя мирами существуют многие взаимные связи, подлинные партнерские отношения невозможны. У этих групп разные родословные, разные судьбы, разные комплексы и неосуществленные надежды.

Адам Нагурский – один из немногих персонажей, пользующийся уважением и симпатией своего окружения. Он – второе «я» Е. Анджеевского. Как и у автора романа, его новые произведения не издаются, власти интригуют против него, молодой читатель к нему равнодушен. Присутствует в романе, как уже говорилось, и первое «я», сам писатель Е. Анджеевский. Жизненная драма автора и его персонажа отражает осознаваемое ими психическое, моральное, интеллектуальное крошево польской общественной жизни конца 60-х г.

«Месиво» – многозначное название. Это не только определение польской жизни, но и определение романной формы, или, точнее, бесформенности романа. Шедевра, приходит к выводу сам писатель, из романа не получилось и не могло получиться: «Как может из этого морального месива возникнуть большое искусство?».

К современной польской действительности Анджеевский обратился и в повести «Апелляция», вышедшей в Польше в 1983 г. (ранее была опубликована в Париже в 1969 г.). В ней пациент клиники для нервнобольных, бывший милиционер и директор госхоза, пишет письмо-жалобу на имя первого секретаря ПОРП. Слепо выполнявший все самые нелепые указания властей, он в конце концов сломался психически и теперь жалуется на преследование его со стороны тридцати тысяч агентов и некоего электронного мозга. И в этой трагифарсовой повести Анджеевский прибегает к приему удостоверения описываемой ситуации: к повести приложен дневник писателя, который также лежал в этой клинике, где и познакомился с прототипом своего рассказа.

В значительно большем масштабе использовал мотив психоза на историко-политической почве Ежи Кшиштонь (1931–1982) в объемной, на тысячу страниц трилогии «Безумие» (1979). Ее герой, сорокалетний журналист Кшиштоф, репортер польского радио, рассказывает об истории своей болезни, о пребывании в психиатрической лечебнице и выздоровлении. «Привязанный к мачте» (так называется второй том трилогии) больничной койки герой совершает свою одиссею, как он называет историю своей болезни. Мир мучительных видений, агрессивно атакующих больной мозг, помноженный на безумие окружающих товарищей по несчастью, впечатляюще воспроизведен в романе. Путешествие Кшиштофа по разным отделениям больницы, из палаты для тяжелобольных, привязанных ремнями к койкам, через другие палаты, где постепенно меняются методы лечения, а также его свободно изливающийся поток сознания, в котором мелькают разнообразные факты, события и люди из польской и мировой истории, представлены в романе как путешествие по кругам ада, с самого его дна ко все более высоким сферам сознания и ориентации во времени и пространстве.