Польская литература ХХ века. 1890–1990

События военных лет дискредитировали в глазах подавляющего большинства писателей тип искусства, оторванного от насущных проблем жизни. А. Рудницкий писал в 1945 г. в эссе «Прекрасное искусство слова»: «Все мы, кто любил искусство, почувствовали себя обманутыми. Искусство учило нас уважать человека и преклоняться перед богатством его внутреннего мира. А что мы видели? Мир, в котором из людей делали мыло, из девичьих волос – матрацы, мир такой, что не хватало слов, чтобы описать его. В искусстве же мы никогда не встречали такого мира, который нам являлся ежедневно… И мы пришли к твердому убеждению, что искусство пошло по ложному пути. Оно должно быть совсем другим, заявили мы, совсем другим должны быть его истоки; оно должно быть цельным, нравственным и служить правде»{97}.

В рассказах Рудницкого (сборники «Шекспир», 1948; «Бегство из Ясной Поляны», 1949) ставится под сомнение пригодность для этой задачи после всего пережитого традиционного сюжетного построения и традиционного рассказчика. Элементы фабулы в них сочетаются с репортажем о днях оккупации, с развернутым авторским комментарием. В рассказах, посвященных трагедии польских евреев, беспощадно уничтожавшихся фашистами, Рудницкий подчеркнул взаимопомощь и самопожертвование людей перед лицом смерти (рассказы «Чистое течение», «Погибающий Даниель», «Вознесение» и др.).

В 1946 г. вышла из печати повесть Стефана Отвиновского (1910–1976) «Нечеловеческие времена» – книга о героических усилиях человека преодолеть навязчивое чувство страха, сохранить разум, моральное равновесие в условиях террора. В 1947 г. Корнель Филипович (1913–1990) издал цикл рассказов на автобиографической основе «Нетронутый пейзаж», в котором подчеркнут трагизм последних месяцев и недель войны, когда жизнь заключенных в гитлеровских лагерях приобретала особую цену. Филипович, по его словам, видел, пожалуй, «все то, что видел Боровский», но он видел и другого человека – «героя, борца за свободу, который даже погибая – побеждает». Героя «Нетронутого пейзажа» Яна Борецкого Филипович проводит через типичные события времени оккупации: работа в каменоломне, участие в подпольной борьбе, арест, следствие, концлагерь, возвращение в Польшу победной весной 1945 г. Его герой сохраняет нравственную стойкость, веру в людей и ощущение связи с ними.

Первые в польской литературе страницы о Варшавском восстании принадлежат перу его участника Р. Братного. Во многих рассказах своего первого сборника «След» (1946), а позднее в других произведениях писатель создал впечатляющую картину гибнувшей столицы, проследил судьбы польских юношей, еще не успевших познать жизнь и любовь, но уже обреченных на смерть.

В 1948 г. появилась книга Игоря Неверли (1903–1987) «Парень из сальских степей», повесть-воспоминание о гитлеровском лагере. Писатель посвятил ее русскому врачу, военнопленному Владимиру Ильичу Дегтяреву, с которым познакомился в концлагере Майданек. Повесть рассказывает о мужестве русского человека (в повести он назван Владимиром Лукичем Дергачевым), который не покорился в фашистском застенке и своим активным сопротивлением пробудил в других узниках волю к борьбе и веру в торжество справедливости.

Марксистская литературная критика 40-х гг. нацеливала писателей на «большой» реализм, на насыщение произведений актуальным идеологическим и политическим содержанием. При этом часто упускалась из виду необходимость сохранения в творчестве преемственных связей. С трудом завоевывало, например, признание критики творчество выдающегося мастера слова Я. Ивашкевича. Ивашкевич, в отличие от критиков «Кузницы», считал, что необходимо уважать специфику каждого писателя, что процесс изменения художественного сознания нельзя ускорять искусственно – это может отрицательно сказаться на искренности и органичности перемен в его творчестве. «Нравственность писателя, – писал Ивашкевич в 1947 г., – я вижу в верности себе. А писатель, остающийся верным самому себе и выражающий полную правду о человеке, выполняет свое общественное назначение… У нашей современной литературы много достоинств. Одно из основных я вижу в том, что она не отрывается от своих корней»{98}.

Ивашкевич защищал и свое понимание законов развития искусства, и свои произведения того времени. В рассказах сборников «Старый кирпичный завод», «Мельница на Лютыне» (1946), «Новая любовь и другие рассказы» (1946) и «Итальянские новеллы» (1947) (написанных по большей части в годы войны) Ивашкевича, как и в 30-е гг., занимали нравственные проблемы человеческого бытия. После войны эти проблемы ставятся им по-новому, связываются с социально-исторической обусловленностью поведения человека. В рассказе «Мельница на Лютыне» старый мельник собственноручно казнит своего внука, вступившего в гитлерюгенд и выдавшего на смерть польских патриотов.