Польская супруга Наполеона

«В жизни бывают такие моменты, когда чрезмерная власть тяготит, когда высокое положение мешает быть счастливым, и это я испытываю теперь. Как удовлетворить порывы сердца, которое хотело бы вырваться из груди и кинуться к вашим ногам, но которое удерживает тяжесть высших соображений, парализующая самые горячие желания? О, если бы вы захотели!.. Только вы одна можете преодолеть препятствия, разделяющие нас. Мой друг Дюрок облегчит вам эту задачу.

О! Придите же! Придите! Малейшее желание ваше будет исполнено. Судьба вашего Отечества будет мне дороже, если вы сжалитесь над моим бедным сердцем».

Последняя строчка потрясла Марию. Наконец, она почувствовала, что у нее уже нет больше сил сопротивляться. Подобный довод означал, что она рано или поздно все равно будет побеждена. Слишком многое стояло на кону в этой игре. Она закрыла лицо руками и тихо сказала всем этим сводням, столпившимся вокруг нее:

– Вы требуете от меня согласия? Значит, вы не представляете себе истинной его цены. Впрочем, прекратим все это… Делайте со мной все, что хотите…

Члены правительства зааплодировали.

* * *

Единственное, что она категорически отказалась делать, так это отвечать на письмо Наполеона: у нее на это не было никаких сил. Ее оставили одну, чтобы пойти посоветоваться, но ее… заперли. В самом деле, а вдруг она в последний момент вздумает бежать! Она же и не думала об этом: она размышляла или, вернее, разбитая всеми этими волнениями, грезила в полудремоте.

Между тем у нее еще оставалось немало средств к сопротивлению, если бы она действительно захотела ими воспользоваться. Во-первых, это был стыд, не позволявший молодой женщине уступить слишком быстро; во-вторых, боязнь (и обоснованная!) нескромности со стороны Наполеона.

Андре Кастело по этому поводу пишет:

«Она по-прежнему отказывалась написать императору. Она при встрече скажет все ему, выразит ему свое восхищение, расскажет о тех надеждах, которые связывает с его именем, надеждах на спасение своей страны, но только пусть он не добивается ее любви. Ее принялись успокаивать… Конечно, конечно, она все сама ему скажет! Главное для этих подлых заговорщиков – доставить птичку на растерзание орлу. По их просьбе, чтобы не сказать, по их приказу, она весь день не выходила из дворца, ожидая того момента, когда за ней придут палачи и поведут ее на казнь».

А вот описание Фредерика Массона:

«Может ли она согласиться на свидание, не совершая греха? Может ли она, внушив императору уважение, даже дружеское чувство к ней, добиться его доверия, передать ему чаяния своего народа? Ведь он не позволит себе насилия над нею! Она не может дать ему любовь, но она принесет ему свое поклонение, энтузиазм, благоговейную преданность. Она все это скажет ему.

И ее ничем не извращенное воображение, воображение восемнадцатилетней женщины, знавшей только почти платонические ласки семидесятилетнего мужа, устремляется в область мечты, в ту область, где стыдливость женщины живет мирно рядом с целомудрием мужчин, где души людские, презрев и отвергнув чувственность, общаются между собою, сближаются и сливаются воедино в гармонии почти божественной».