Польский крест советской контрразведки

Не вдаваясь в сделанные Флейшманом выводы и оставляя пока в стороне его оценки действий чекистов, я хотел бы обратить внимание на использованные литератором воспоминания польских разведчиков и проживавших в Польше эмигрантов из России, имевших то или иное отношение к операции «Трест». В контексте моего исследования это крайне важно, поскольку указанные источники на русском языке до 2000-х гг. не издавались и даже не цитировались, за одним, пожалуй, исключением. Речь идет о воспоминаниях белогвардейца С. Войцеховского, прямо так и названных — «Трест»[629]. Почти 150 страниц автор посвятил тому, как причастные к антибольшевистской работе белоэмигранты в Польше и конкретно он сам воспринимали «подпольную организацию» в Советской России-СССР. Ценной является его информация о включенности центрального аппарата польской разведки в рассматриваемую чекистскую операцию. Замечу, что «польская линия» была специально выделена в обзоре указанной оперативной игры, подготовленном еще в начале 1930-х гг. ее непосредственным руководителем и одним из исполнителей В.А. Стырне — тогда начальником 4-го отделения КРО ОГПУ. До сих пор сожалею, что до своего ухода в запас не решил вопрос об открытом издании данного обзора, уже подготовленного для этого с учетом требований сохранения государственной тайны. Из 4 томов (в каждом до 200 и более страниц машинописного текста) лишь отдельные фрагменты из 40–50 страниц надлежало изъять по режимным соображениям. Надеюсь, что к юбилею — 100-летию образования ВЧК, обзор все-таки будет доступен широкому кругу исследователей и просто читателей, интересующихся историей нашей страны.

А теперь вернемся к заявленной теме. Для начала отмечу, что в период формирования замысла «легендарной» агентурной разработки «Ярославец» польская линия (при поверхностном рассмотрении материалов) не бралась в расчет. Все, вроде бы, сводилось к организации связи с зарубежными монархическими организациями через прибалтийские страны, прежде всего Эстонию. Контакты с эстонской разведкой, учитывая ее близость с английскими спецслужбами в лице МИ-6, предполагалось использовать для дезинформации потенциальных военных противников Советской России. Польша здесь тоже подразумевалась. Вполне вероятно, что именно поэтому военным руководителем легендированной подпольной структуры «Монархическое объединение Центра России» (МОЦР) был избран поляк по национальности бывший царский генерал А.М. Зайончковский. Он был допрошен в рамках расследования дела Петроградской боевой организации и позднее завербован особоуполномоченным ВЧК Я. Аграновым. Неоднократно бывавший в Польше и фактически исполнявший задания 2-го отдела ПГШ в период деятельности Западного областного комитета савинковского НСЗРС (дело «Крот»), Опперпут был определен главным в цепочке связи МОЦР с резидентурами эстонской и польской разведок в Москве. После своего бегства за границу в интервью эмигрантским газетам он специально уделил внимание этому обстоятельству. «В середине февраля 1922 г., - рассказывал Опперпут, — мне было сообщено, что меня используют для контрразведывательных целей, около 25 февраля оформили мое зачисление в секретные сотрудники КРО и первого марта освободили из тюрьмы… Прямо из тюрьмы меня направили на квартиру к Сосновскому… у которого я проживал около трех недель… В последних числах марта мне устроили комнату и службу в Московской таможне, и Кияковский сообщил, что я перехожу в его распоряжение для развития монархической легенды и дезинформации одного иностранного штаба»[630].

Слова Опперпута соответствуют действительности, поскольку практически такая же информация содержится в одном из протоколов допроса Сосновского 1936 г.[631] Таким образом, есть основания утверждать, что первоначально дело МОЦР должно было проводить 16-е спецотделение Особого отдела ВЧК, переформированное через месяц в 6-е отделение КРО ГПУ. И это логично, поскольку основной задачей данного подразделения и являлась борьба с монархистами всех мастей. Фактически для этого оно и было создано. Но затем разработка «Ярославец» переходит в ведение 4-го отделения, которое возглавлял тогда Кияковский. Но, судя по доступным мне материалам, Сосновский все равно, что называется, «держал руку на пульсе». Исследователи мало обращают внимания на то, что так же, как и в других крупных разработках советской контрразведки первой половины 1920-х гг., ведущая роль в деле отведена далеко не однозначным фигурам — разоблаченным двумя годами ранее польским разведчикам (Сосновскому и Кияковскому). И только после попытки самоубийства Кияковского на семейной почве его уберут с должности начальника 4-го отделения КРО ОГПУ и заменят на В. Стырне. Последний и вошел в историю как организатор работы по операции «Трест».