Польское Наследство

— Если на спине, то можно, — не задумываясь ответила она. — А только это дороже будет. Ты тяжелее, чем мешок.

— Сколько?

— Сорок денье.

Поставив мешок на крыльцо, Дариуш вынул деньги и отсчитал названную сумму. Крестьянка взяла у него деньги и, сойдя вниз на одну ступеньку, подставила молодому человеку могучую спину. Ежи, подбоченясь, с легким презрением следил, как она несет довольного и улыбающегося Дариуша от крыльца к калитке. Соскочив со спины крестьянки, Дариуш встал рядом с Ежи.

— Ты все-таки подумай, сьор, — сказала крестьянка. — Вон там за забором. Пятьдесят денье.

— Может быть позже, — сказал Ежи.

Она повернулась к Дариушу.

— Я не против, — сказал Дариуш. — Была бы ты лет на пятнадцать моложе, я бы и на семьдесят деньге согласился бы. Впрочем, вот тебе еще сорок, вези меня обратно на крыльцо.

Снова прибыв на крыльцо, Ежи дал крестьянке целый золотой дукат и что-то шепнул ей на ухо. Крестьянка бережно уложила дукат в торбу, кивнула, и пересекла лужу налегке. К этому моменту Ежи понял, что крыльцо выше дороги, поэтому-то ему и удалось давеча перепрыгнуть лужу. А запрыгнуть теперь обратно будет труднее.

— А не перенесешь ли ты и меня? — спросил он, доставая кошель.

— Нет, — сказала крестьянка. — Я вам не лошадь, возить вас всех.

И ушла, гордо подняв голову.

Ежи разбежался, прыгнул, но до крыльца не дотянул, приземлился одной ногой в лужу. Другая нога, на которую он тут же перенес вес для сохранения равновесия, скользнула по дну лужи. Ежи невольно взмахнул рукой и припал на колено. Дариуш уже ушел в дом.

Шлепая промокшими ногами, Ежи сердито распахнул дверь.

— Она отказалась меня везти! — крикнул он.

Четверо присутствующих одновременно повернули к нему головы. Дариуш захихикал.

— Я ей специально заплатил, чтобы не везла, — сказал он.

Еще двое из присутствующих улыбнулись. В другое время они начали бы зубоскалить и издеваться, но в данный момент слишком были заняты выкладыванием из мешка на стол провианта.

Помимо них, Дариуша и Ежи, в домике был еще один человек, сидевший в данный момент на шезе — здесь, в этом городе, все, на чем сидят, шез — а на самом деле самый обыкновенный ховлебенк, на ховлебенке сидел человек — у окна. Он, казалось, не обращал внимания на спешные приготовления к трапезе. Одет человек был в монашескую робу.

Так же молод, как остальные, красивый этот юноша делал вид, что происходящее имеет к нему не больше отношения, чем страт за окном, пение птиц, деревья, мезон — он был здесь и не здесь. И хотя он был не менее голоден, чем остальные, лицо его оставалось равнодушным, руки по-прежнему спрятаны в рукава робы, голова касается стены.

— Пожалуй сюда, пахолек, — сказал Дариуш, отламывая большой кусок паштета. — Святые мысли святыми мыслями, но жрать тебе все-таки надо. О! Что за вино? Уж не римское ли?

— Какое там! — Ежи, сняв сапоги, вытирал ноги о порты. — В этой дыре ничего приличного не найдешь. А руки рольников, которые мне все это продали, лучше не вспоминать. Лучше о них не думать. Даже не грязные, а какие-то серые. Не смотри на меня так, Адам.

— Не порти нам аппетит, — заметил Адам.

Молодые люди вчетвером расселись вокруг стола и занялись едой всерьез.

— Пахолек не собирается к нам присоединяться, — заметил Дариуш.

— Он мне надоел, — Адам пожал плечами, обгладывая куриную ногу. — Целый месяц притворяется, что не знает ни слова по-славянски. Ломака.

— Может и правда не знает, — заметил Ежи. — Мать его с малых лет за собой таскала по родственникам, в Гнезно заглядывала редко, а в палаце у них тупые саксонцы толкутся непрерывно. Вот и не выучился хлопец.

— Почему старцы его с собой не взяли, а? — спросил, очевидно далеко не в первый раз, Дариуш. — Торчим в этой дыре безвылазно. А сами старые развратники в Рим укатили, якобы уговаривать Папу, а на самом деле девок лапать римских.

— Да, — согласился Адам. — Правда, Лех?

Лех, самый молчаливый из четверых, только бровью повел, разделывая грудинку и подливая себе в кружку.

— А как я мечтал, что мы поедем в Рим все вместе, — заметил Дариуш. — Думал, посмотрю наконец, что это такое, Рим. И что там едят, и какие там девушки, и театры знаменитые.

— Театры — миф, — сказал Адам. — Давно там никаких театров нет.

— Ты там был?

— Нет.

— Ну и откуда тебе знать, есть там театры или нет?

— Театры в Константинополе. И, кажется, в Венеции есть один. Хотя, возможно, просто слухи.

Удовлетворив голод, молодые люди подобрели и стали подначивать «пахолека», беззлобно, развлекаясь. А он молчал.