Польское Наследство

— Вулканы искать не нужно, они издалека видны.

— Нужна лава.

— Да ведь если лаву волочь из Италии, это — знаешь, во сколько обойдется каждый пуд?

— Мое дело было представить набросок и некоторые расчеты. Все остальное — не мое дело, совершенно.

— А чье же?

— Твое. Ты ж тут главный зодчий, якобы.

— Диаболо!

— Сам такой.

И так далее. Рассерженный Роберто побежал жаловаться Ярославу. Князь оказался в разъездах — какие-то дела, кажется, в Вышгороде. Вместо Ярослава зодчего приняла в княжеской занималовке беременная Ирина. Роберто выложил ей все, что думал — о Ротко, о горе-работниках, о Руси, и пригрозил, что уедет ко всем чертям хоть в Англию, и хоть завтра, нет, послезавтра, завтра у него важная встреча. Выслушав сумбурные италийские претензии, Ирина, двадцатишестилетняя, но выглядящая старше, приложила палец к губам и сделала Роберто знак придвинуться поближе.

— Не обращай внимания, — сказала она доверительным тоном.

— Как это?

— Так. Мы с Ярославом очень любим Ротко, а жена его — истинное чудо, но строить он ничего не будет. Он давно уже не строит. А что замечания делает — так у него сегодня одни замечания, завтра другие, и сам он никогда не помнит, что говорил вчера. Понимаешь?

— То есть, мне не нужно с ним спорить, и он не будет мне мешать?

— Именно. Тебе нужно выслушивать его — все его выслушивают, даже Ярослав — соглашаться, кивать, и идти заниматься своим делом.

— Но он всучил мне какие-то наброски, расчеты…

— Это он умеет. Каждый день что-то набрасывает. Бумагу и парчу изводит без меры. Жена его, сдается мне, продает все это в тайне на вес.

Роберто неуверенно хихикнул.

— Он действительно построил несколько церквей и домов в Новгороде. Красиво. Если будешь в Новгороде, не поленись — на окраине, Евлампиева Церковь.

— Да ну! — покривился и заугрюмел тщеславный, ревнивый Роберто.

— Да. Это его наброски у тебя в калите?

— Да.

— Покажи. Всегда интересно, что он рисует. Воображение у Ротко необыкновенное, но, к сожалению, неприемлемое в обычной жизни. Так, посмотрим. Это что же?

— Это, — язвительно сказал Роберто, — его план будущей Софии в Киеве.

Ирина засмеялась.

— А почему две башни? И почему они плоские?

— Такая новая придумка, — прокомментировал саркастически Роберто. — Смотри, эта дыра на фасаде — розетка величиной с дом. Три главных двери вместо одной, сводчатые. Между двух башен — балюстрада зачем-то. А позади башен — крыша углом, над нефом и алтарем. Обрати внимание…

— Да?

— Видишь стены по бокам нефа?

— Вижу.

— А в стенах окна, громадные. Видишь?

— Да.

— Между окнами расстояние — никакое.

— Вижу. Красиво.

— Дело не в том, красиво или нет. Неумеха он, Ротко ваш. Даже если это просто шутка — все равно, шутка дилетантская.

— Отчего же так?

— Потому что материала в таких стенах недостаточно, чтобы поддержать крышу таких размеров. Упадут стены. Нужно сделать в два раза меньше окон, либо вдвое уменьшить сами окна. Ротко болтает что-то про особый древнеримский цемент, но никакой цемент такое не выдержит, а уж здешний известняк… Про кирпичи и вовсе речи нет…

В занималовку вбежала четырехлетняя княжна — младшая из уже родившихся дочерей, и в данный момент самая любимая, поскольку очень глупая — жалко ее. Верный своему решению давать детям сразу библейские имена, Ярослав, сверившись с супругой, назвал дочь Анной, но местные не приняли старую латинообразную форму и переименовали княжну в Аньку, что весьма понравилось родителям. Как-то увидев любимицу в трехлетнем возрасте, одетую в одни порты, размахивающую украденной у одной из прачек ребристой скуей, князь залюбовался и сказал:

— Ну, прямо персидский воин какой-то, а не Анька. Анька-перс.

После этого скую отобрал, а то опасно.

Услышали и запомнили, и стала княжна прозываться — Анька-перс.

Теперь, забравшись на полированный стол занималовки, игнорируя Роберто, Анька-перс схватила рисунок с двубашенной церковью и сказала,

— Рофко фифофаф. Рофко фифует кфасиво. А ты, — неожиданно она показала пальцем на Роберто, — фифуеф похо, ибо ты ефть итафийское говно, а жена твоя фпит с офлицей буифановой.

Прошло несколько мгновений, и Ирина испугалась, что сейчас у нее от хохота случится выкидыш.