Польское Наследство

Сделав это умозаключение, халиф в промежутках между походами на неверных занялся устоями и законодательством. Будучи склонен к ночному образу жизни, он решил приучить к нему все население столицы – в дневное время ввели комендантский час, специальный отряд отлавливал и казнил нарушителей. Женщинам же вменялось до замужества сидеть в отчем доме безвылазно, а после замужества в супружеском. А чтобы не было соблазна выйти на улицу украдкой, сапожникам запретили шить женскую обувь. При этом следует отметить – беззаконие не допускалось.

– Никого не казнили без повода, – сказал Сакр.

– Так-таки никого? – усомнился Ликургус.

– Никого.

Исчезли тати – за воровство тоже полагалась казнь. Но и доносительство не процветало…

– Ты ведь об этом подумал, Ликургус?

– Да.

Все доносы тщательно проверялись, клеветников казнили.

– Понятно, – сказал Ликургус.

Все праздники, кроме нескольких религиозных, были запрещены.

– Да, наслышаны, – кивнул Ликургус.

– Ты это о чем? – спросил Сакр.

– Три тысячи церквей сожгли, Храм Гроба Господня в Иерусалиме сравняли с землей.

– Это издержки.

– Хороши издержки.

– Построят еще.

– Ты легкомысленный человек, Хамза.

– Согласен. Но я не о том. Иметь повелителем этого халифа было – сплошное хвоеволие.

– Насколько я понимаю, ты попытался выйти из договора, пока халиф был жив, – напомнил ему Ликургус. – Значит, не такое уж большое хвоеволие.

– Да. Я случайно узнал, что он замышляет страшную резню. Но он передумал. А в основном приказы его были такие – пойдем, мол, этой ночью в холмы, поговорим, порассуждаем. И говорить с ним было интересно. Как-то он увлекся иудаизмом, потом учением Христа, потом снова Кораном. Искал себя человек. Это простительно, не так ли. А тут подвернулся нам с ним еще один чудаковатый тип, восторженный, глаза сверкают. Он сразу объявил моего халифа мессией, поверил в миссию, а что делать – кругом горы да пустыни, развлечений мало. И вот этот тип со сверканием в глазах вдруг создает целую секту, и эта секта начинает поклоняться – моему халифу. При этом меня назначают главой секты. Года четыре я терпел этого горе-проповедника, а когда заметил, что халиф мой вот-вот откажется от власти, решил, что нужно от проповедника избавиться.

Эржбета и Ликургус улыбнулись цинично.

– А что мне было делать! – воскликнул Сакр. – Идти к кому-то еще, и начнется опять – заговоры, войны, убийства. А так все хорошо шло.

Проповедника закололи пиками и закопали. А халиф загрустил. Причем вовсе не в связи с исчезновением проповедника.

– Он всю жизнь сторонился женщин, а тут обнаружил, что ему за сорок и хочется, чтобы было какое-нибудь потомство. Секта же, созданная проповедником, продолжала существовать, стала многочисленной. Люди в секту шли прямолинейные, наивные, и суровые. Они считали халифа бессмертным. А зачем бессмертному дети? Или женщины? И так далее.

И тогда Сакру пришла в голову простая, и в силу своей простоты блестящая, мысль. Все люди на свете так или иначе подчиняются кесарям. Даже главный иудейский пророк – и тот, пожав плечами, узаконил для всех своих последователей налоги в пользу властьимущих. Все подчиняются – кроме самого кесаря. Кесарь подчиняется сам себе. Сакр решил стать кесарем!

Сакру следовало – обособить секту, создать из нее отдельную народность, организовать на эту народность гонения фатимидов, и спокойно ее, народность, увести в горы.

– Я так и сделал, – сообщил Сакр.

Ликургус и Эржбета странно на него смотрели.

– А что? – возмутился он. – Знали бы вы о правилах, которые я им дал! Устои! Этикет! Даже первые христиане такого не знали. Скоро уж второе поколение повзрослеет. Какие люди! Добрые, гостеприимные, верные.

А халифа тем временем велела убить его сестра, что и было выполнено. Сама она правила недолго. Женщина, которую Сакр любил, умерла через два года после смерти брата, и власть постепенно сконцентрировалась в руках визиря.

– В руках – это неточно, – добавил Сакр, – поскольку руки ему мой халиф велел отрубить за вскрывание чужих писем. Но потом смилостивился. Сегодня он правит и Египтом, и еще много чем, поскольку нынешнему халифу девять лет от роду. Постоянные тяжбы с Константинополем, с угрозами, по видимости из-за Алеппо. Впрочем, это все – политика, а ведь есть и личная жизнь. Началось из-за женщины – кончилось историей с близнецами!

– Какими близнецами? – быстро спросил Ликургус.

– Ну не вас же я имею в виду, вы не близнецы! – Сакр повертел головой и повращал глазами. – Близнецы … Вот у вас сын – Антихрист. Уверяю вас, что мои близнецы хуже любого Антихриста. Предпочел бы Антихриста. Вот уж всем бедам беда!

Взгляд Сакра обратился внутрь, он что-то вспоминал, нервничая.

– Такая напасть, что хоть беги, – пробормотал он. – Была у визиря жена молодая, симпатичная такая фемина, смешливая. И он ее с остальными женами таскал с собой везде, на переговоры, а то и просто пожить подальше от чумы.

– Позволь, в Египте чума? – спросил Ликургус.