Полтавская битва

Разделились отряды. Маленький барабанщик маршировал вместе с теми, кто обходил редут справа. Вспомнил он, когда совсем маленький, бежал он домой, в шторм мимо дамбы. Волны бились о дамбу, ветер рвал волны и колкими брызгами лупил по голове, телу, рукам, ногам… и как бы быстро не бежал он вдоль этой дамбы, не было спасения от этих колких и ледяных брызг ледяного Балтийского моря. И сейчас, в жаркой земле Украины, бежал он вместе со своими товарищами вдоль третьего редута, и как бы быстро не бежал, не было спасения от колких и жгучих брызг пуль и картечи.

— Ах… О!.. А-а-а… — стоны, вскрики, вопли — чего только не услышали маленькие уши, пока ноги несли тело с бьющим по спине барабаном. Слева, справа, впереди — падали убитые и раненые шведы. И вот он — конец третьему редуту. Свобода? Нет! Четвертый редут, еще злее первого бьет теперь по бегущим вдоль его земляных стен шведам. Сколько уже оставил своих товарищей позади маленький барабанщик, сколько лиц, родных и любимых, не увидит он завтра. А увидит ли он сам это завтра?! О такой ли смерти он мечтал? Нет! Он мечтал быть проткнутый штыком, когда сам проткнет врага. Но не упасть, разорванный ядром! Нет! Не так он мечтал погибнуть за своего короля.

— Ложись! — грузное тело грузно придавило его к земле. Маленький барабанщик только и почувствовал, как тело вздрогнуло, приняв в себя горсть картечи и обмякло. Маленького барабанщика спас его товарищ. Зачем?

— А-А! — заорал он во всё свое маленькое горло, выбрался, и уже ничего не видя и не слыша бежал, куда не знал — куда бежали все.

* * *

За четвертым редутом — еще шесть редутов перерезали поле. Скольким удалось прорваться за эти проклятые редуты, а скольких убили ядра и картечь? — разве сочтешь в этом свинцовом ливне?! Но пробравшись за редуты, шведы наткнулись на стену из русских драгун. И эта стена стала сразу рубить их и колоть. Рубить и колоть! Наверное, треть из пробившихся за редуты верных королю солдат, за считаные минуты превратились в изрубленные красно-синие куски. Но, к черту драгун, впереди главный русский лагерь, и надо прорываться к нему!

— Отступить! — во второй раз услышали шведы эту непривычную для их уха команду. И встав в каре, шведы, что остались, отступили к лесу. А осталось их половина от шести тысяч пехоты — 10 батальонов, под началом, уже битого при Лесной Меншиковым, генерала Лёвенгаупта. Да пара тысяч конных, что избежали ядер с редутов и драгунских палашей. Надо перегруппироваться, встать в линию и напасть на лагерь московитов, и обратить московитов в бегство!

Но что это?!

Красные знамена зарябили сквозь рассеивающуюся рябь пушечного дыма…

А под знаменами — красные и зеленые гвардейские мундиры московитов. А по флангам линии — тысячи и тысячи конных драгун — слева, драгуны Меньшикова, справа — Шереметева. Они, что, вышли за стены лагеря?! Они решили принять честный бой?! О, Господь наш, Иисус Христос! О, великий Карл! Бог услышал тебя! Московиты сами идут на наши штыки!

— В линию! — команда капралов. Шведы, встали в линию в четыре шеренги, плечом к плечу. — Ружья к бою! — первые солдаты линии направили на врага фузеи. — Цельсь! Красно-зеленая стена, неумолимо приближалась. Да, это шли русские солдаты — все 58 батальонов армии Петра. Шли в две линии. В первой линии 10 тысяч солдат шагали в пять шеренг, и катили полсотни пушек. Во второй — 7,5 тысяч, и еще полсотни пушек. И в центре второй линии, на гнедом коне, сам русский царь Петр I, Петр Великий! В суконном мундире капитана лейб-гвардии Преображенского полка, сидел он в седле и видел, как в сотне шагов ждали его солдат синие шведские мундиры. Видел направленные на него шведские фузеи. Он даже увидел дым, окутавший эти ненавистные ему синие мундиры — столько боли и страдания, принесшие на Богом ему вверенную землю. И через секунды, десятки его красавцев гвардейцев повалились наземь. И сам он почувствовал какой-то странный толчок — это пуля ударила царю в грудь — в самый центр золотого герба изображенного на царском горжете.

— Пли! — услышал царь и увидел, как там, в полусотне шагов повалились несколько сотен шведов — это полсотни русских пушек и тысячи фузей ответили единым залпом!

— В атаку, братцы! — услышал царь сразу, как дым от выстрелов рассеялся. — Не посрамим братушки земли русской! — задорно зазвенело! — за Россию!

— За веру православную!

— За царя батюшку!

— Ур-р-р-а-а!!! — русский солдат не зверь, чтобы молча на добычу бросаться. Русский солдат землю свою от врага защищает! А потому и нечего ему таится — Ур-ра-а!!! — кричит он, и крик его впереди него несется, и невольным страхом врывается в шведское сердце.

20 шагов, 10 шагов, шаг…

Тысячи штыков, пик, шпаг с налета, с размаха вонзились в тела. И сотни живых тел, за один миг стали мертвыми. Сотни душ, в один миг выскочили из синих, из зеленых, из красных проколотых и разорванных мундиров, и в ужасе вознеслись над всем этим людским побоищем.