Полтавская битва

Мудрый русский царь, сделал с Карлом то, что спустя сто лет повторит Кутузов с Наполеоном — лишил врага провианта. Не принимая (и это был наистрожайший приказ царя!) открытого сражения, русские войска, на каждой переправе изнуряли шведа: били ядрами и пулями. Так били, что швед выл от ярости. А когда выползал на восточный берег, Меньшиков и был таков. И так до следующей переправы, — словом, игрался наш Данилыч со шведом, как веселый парень с наивными девками — свое получил, а о женитьбе и речи не было! И все деревни князь опустошал: людям приказывал в лесах хорониться, и скотину и хлеб с собой забирать, а что нельзя забрать — жечь. А чтоб народ не грустил о потерянном, платил за сожженный хлеб деньгами — на то царь Петр особую статью выделил. И народ оставался если и не доволен (кто войне доволен будет?), то уж не в накладе. Тем более что те, кто в леса не уходили, терпели такое от голодного шведа, что сами в леса бежали и без всякого царева указа, жгли шведу пятки при любом случае. Карл не успевал войти в деревню, а из деревни были выведены в леса все люди, колодцы засыпаны, хлеб и скот или забраны или уничтожены. А по ночам, нет да нет, а какого-нибудь зазевавшегося шведа и проткнут крестьянские вилы. В лютый и голодный край превратилась для шведов хлебородная Польша.

И ко всем бедам получил Карл известие (в которое он отказывался верить!) 16-титысячный отборный испытанный в боях отряд Адама Левенгаупта, что сопровождал обоз (так нужную шведам еду для солдат, фураж для лошадей, порох, пушки!) московиты разбили, захватили весь обоз и все пушки! И только жалкие избитые и голодные шесть тысяч шведов вместе с опозоренным генералом смогли бежать и примкнули к такой же голодной и измотанной годовым блужданием по опустевшей Польше армии своего короля.

Этого не может быть!

— Да, наш король! Не может! И этого бы не случилось, если бы там были вы, наш король! — отвечали сбежавшие шведы. И ответив, верили до слез, что окажись там сам Карл, при одном виде короля, московиты, поджав хвосты, бежали. Но там не было короля, а был Левенгаупт! И кто его разбил! Какой-то еще Меньшиков, который и князь-то не настоящий. Вся Европа знала, что этот прохвост раньше торговал пирожками на рынке.

Генерал немедля впал в немилость. И только великое человеколюбие короля спасло его от неминуемой смерти. Король помиловал генерала.

* * *

— Мин херц, — насытившись, Меньшиков утер рот кружевным платочком, платочек засунул в карман сюртука. — Левенгаупт оставил нам провианту на три месяца (хорошего скажу, мин херц, провианту) и 17 отличнейших пушек. Да, и шпионы донесли, что наш Карлуша завернул на блины к нашему старому приятелю гетману…

— Четвертую Иуду, — Петр точно взорвался, — зажарю как свинью и брошу собакам, — царь в гневе швырнул об стену золотой кубок, отскочив, кубок был бережно подхвачен слугою. Да, не помнил царь еще такого предательства, как предал его горячо любимый им гетман Украины. Предал бессмысленно и бездумно. Предал не понятно за что. Петр обласкал гетмана, доверял гетману, прислушивался к гетману. Петр, в конце концов, и поставил Мазепу гетманом! Никаких налогов не платил Мазепа в Москву, полная свобода. Полный хозяин Украины. Так какого… лешего ему еще было надо?! Этот вопрос и приводил Петра в бешенство: «Что еще было нужно этому иуде-гетману, когда у него было всё?! Почему он предал своего благодетеля? Кто есть этот Карл? И что он мог дать того, чего не мог дать Мазепе Петр? Не было у Петра ответа. Иуда и есть иуда.

И Петра вполне можно было понять. Только ослепшая от презрения к России Европа отказывалась видеть, что армия Петра, это не армия его отца или деда. Это совсем другая армия. Другие солдаты, другое вооружение и совсем другая дисциплина. Под кустиком притулиться в армии Петра было себе дороже. И сам Петр Алексеевич! О нем Европа еще услышит, потому как уже не помогут закрытые уши. Нарва стала последним его поражением, и началом его триумфа. Да, самого Карла еще не били, а лишь трепали и изводили, но били его славных генералов: под той же Нарвой били, под Санкт-Петербургом били, и под Лесной били. «Это случайность, это потому что там не было Карла», — говорила Европа. А самому Карлу достаточно и 8 000 солдат, чтобы разбить 80 000 московитов. И Европа верила этим сказкам, и Мазепа, старый дурак, поверил! Поверил словам, отказываясь видеть дела. И предал своего царя. Чучело Мазепы за неимением самого предателя было сожжено. Новым гетманом был поставлен Скоропадский. И сорока двухтысячная армия Петра с конными калмыками и донскими казаками, коих пришло 3000 одних — со своим ханом и 4000 других — со своим атаманом, и шестнадцатитысячная украинская армия нового гетмана Украины, соединившись, выдвинулись к крепости Полтава, осажденной тридцати семитысячной армией Карла XII.

* * *