Полтергейст

Что-то тут было нечисто. Такман явно что-то недоговаривал, и это меня бесило. Кроме того, мне совсем не нравилось то, что случилось с Марком. Я старалась не делать преждевременных выводов, но ведь Солис, который вел дело Марка, тоже встревожился — все указывало на то, что убийство как-то связано с моим расследованием.

Отогнав дурные предчувствия, я скинула сообщение на пейджер Квинтону и стала ждать его звонка, слушая, как дождь настукивает мелодию по металлическому козырьку. Он перезвонил, мы договорились, что я заеду за хорьком по дороге домой, и я направилась к «роверу».

В одиннадцать я уже лежала, растянувшись на домашнем диване, одной рукой обнимая дремлющую Хаос и делая вид, что смотрю телевизор. Посреди рекламного ролика с танцующими моллюсками зазвонил телефон. Я улыбнулась, вспомнив колкое замечание Фиби насчет моего вечно отсутствующего возлюбленного, и сняла трубку.

— Привет, — сказала я.

— Привет, Харпер. — От ласкающей теплоты его голоса из далекой Англии у меня участилось дыхание и вспыхнули щеки.

— Доброе утро, мистер Новак.

— Что я должен ответить? «Добрый вечер, мисс Блейн»?

— Как в фильмах Кэри Гранта?

— Только если это фильм, где он покоряет сердце девушки.

— То есть почти любой?

— Наверное. Он умудрился это сделать даже в «Подозрении», хотя по идее не должен был.

— Да, я знаю, — сказала я. — Я читала книгу.

— Ну и… какую концовку ты предпочитаешь?

— Мне больше нравится концовка в книге. Даже очаровательный красавец может оказаться хладнокровным убийцей — но, видимо, я так считаю из-за своей циничной профессии.

— И как профессиональные успехи?

В его вздохе послышался холод, и мой внезапный прилив счастья так же внезапно прошел.

Хорошо, что в телефонах нет видеосигнала: Уилл увидел бы, как я помрачнела. Иногда мне казалось, что лишь его постоянное отсутствие не давало нашей непрочной любовной лодке окончательно разбиться о скалы моей тайной жизни. Теперь даже живительное для чувств расстояние перестало срабатывать.

— Ничего особенного, — ответила я, — сегодня наткнулась на инспектора Солиса.

— Я его помню. Цепкий малый.

— Да уж, с ним лучше не ссориться.

— Надеюсь, то, чем ты сейчас занимаешься, не пересекается ни с одним из его дел.

— Нет, — соврала я. Мне не хотелось говорить о Солисе или о работе. — Как там Сотбис?

— У меня заканчивается контракт. — Он замолчал. Я ждала. — Ну, меня тут зовут в одну независимую оценочную фирму. В основном работа по страхованию, зато интересная. Кажется, я приобрел репутацию в нужных кругах…

И снова смущенное молчание.

— Так ты думаешь принять их предложение? — спросила я.

— Может быть. Мне придется на какое-то время вернуться в Америку — требование для работающих иностранцев. На Рождество я, наверное, все-таки вырвусь. Не хочется ломать школьное расписание Майкла, но мы что-нибудь придумаем. — Майкл, младший братишка Уилла, все еще учился в школе. Сейчас он готовился к вступительным экзаменам в английский колледж (когда не сбегал с занятий в мастерскую винтажных мотоциклов). — Я мог бы что-нибудь присмотреть в США…

— Уилл, если это из-за меня, то я против, ты же знаешь. Если хочешь вернуться, возвращайся, но только не ради кого-то, а для себя…

В этом и заключалась наша с Уиллом проблема: он хотел честных, надежных отношений, а я могла предложить лишь редкие встречи урывками, разговоры о своих жутковатых клиентах да загадочные исчезновения, из-за которых наш роман чуть не закончился на первом же свидании. У меня плохо получалось отделить работу от личной жизни — ведь Мгла и ее обитатели не признавали восьмичасового рабочего дня, — и я понимала, что вряд ли смогу требовать того же от Уилла.

Я не из тех женщин, что пытаются переделать «своего мужчину», и себя переделывать тоже не позволю. С первой же встречи между нами вспыхнула искра, но наши расписания не совпадали; я не могла ему открыться, объяснить, в чем дело, да он бы и не поверил. Вот потому-то я и жила в Сиэтле, а Уилл — в Лондоне. Может, я и совершила ошибку, ложась с ним в постель — о чем, кстати, ничуть не жалела, — правда в том, что ни один из нас не мог бы жить ради другого, как бы великолепен ни был секс в редкие встречи.

Уилл вздохнул.

— Ты как всегда невозможна.

У меня оборвалось сердце, вдруг стало холодно, на глаза навернулись слезы, и я чуть не расплакалась, как маленький ребенок, но, как обычно, сдержала рыдания.

— Ага, — бодрым голосом отозвалась я. — Я такая. Невозможная девушка.

— Похоже на название мультика.

— Вроде тех, что делаются на корейских студиях для японцев. Только с американским дубляжом. Короче, хуже некуда.

Он засмеялся.

— Ладно, Невозможная девушка. Мне… я… Не могу сейчас говорить. Может, получится выбраться на Рождество. Вот… А сейчас мне пора. Черт-те что: метро не работает, забастовка. Попрусь на работу пешком.

Мой черед смеяться.

— Прямо настоящий британец. Еще немного, и начнешь поносить гнусных америкашек, голосовать на выборах за лейбористов. А там, глядишь, и до британского акцента докатишься.