Полтергейст

— Получается, — выдохнула я. — Не знаю, в чем смысл, но мебель я двигать могу. Хотя процесс утомляет.

Мара покачала головой.

— Мне кажется, полтергейст питается твоей энергией, перекачивает через нить. Перестановки во Мгле, конечно, требуют усилий, но не слишком больших, а не то ты бы постоянно чувствовала себя измотанной.

— Раньше так и было.

— Но не теперь. Ты ведь давно не уставала?

— Верно. Я начинаю привыкать к Мгле, и мне уже не кажется, что она пытается меня убить.

Бен как-то странно на меня смотрел.

— Что? — спросила я.

— Никогда раньше не видел, как ты входишь во Мглу. Это завораживает.

— Интересно, почему.

— Ты как будто… исчезаешь. То есть ты здесь, но тебя легко не заметить. Вообще-то, по мнению большинства людей, так выглядят привидения.

Я закатила глаза.

— Отлично!

Бен выглядел заинтригованным.

Я снова повернулась к Маре.

— Не пойму, в чем смысл.

— Ну, если во Мгле действительно есть слои, значит, там должны быть и слои времени.

— Да, — подхватил Бен. — Мы это обсуждали. Мне кажется, раз во Мгле существуют повторяющиеся по кругу воспоминания — те же призраки, например, — значит, они представляют собой что-то вроде капсул времени. И во Мгле полно таких отрывочных слоев, похожих на куски разорванной страницы. Входить во Мглу — все равно что проводить археологические раскопки во времени. Появляется слой за слоем: тут фрагмент, там фрагмент… Время во Мгле не непрерывно.

— Это объясняет, почему время, проведенное во Мгле, воспринимается по-разному: иногда час кажется минутой, а иногда минута — часом.

— Все верно, — согласилась Мара. — И еще теперь ты можешь путешествовать сквозь Мглу новым способом: раскапывая слои времени.

— Не понимаю, — сказала я, озадаченно качая головой.

— Время и пространство во Мгле отличаются от привычных. Иначе и быть не может, — объяснила она. — Если фрагмент прошлого может попасть в настоящее и проявиться в виде призрачной памяти, значит, вполне вероятно, где-то рядом лежат другие подобные фрагменты, которые ждут, пока ты их раскопаешь.

— Наверное, именно так призраки и ходят сквозь стены, — вмешался Бен.

— Как? — спросила я.

— Двигаясь во Мгле от одного фрагмента времени к другому. Призрак существует в собственной временной плоскости. Со стороны кажется, что он ходит сквозь стены, а на самом деле он движется через свободное пространство, которое существовало на этом месте в его времени. Например, здание перестроили, или пространство во Мгле сдвинулось, но в его временной плоскости, в его временном фрагменте препятствия нет! И призрак свободно проходит. Когда ты входишь во Мглу, ты двигаешься, как призрак… Так вот, если ты найдешь слой времени, где препятствия нет, ты свободно пройдешь, куда требуется.

— Но ведь это будет чужая временная плоскость…

— Не думаю, что это имеет значение в твоем случае.

— Значит, я могу отправиться во времена племени дуамиш[17] и прогуляться по древним илистым наносам, которые были когда-то на месте Сиэтла?

— Не совсем, — вмешалась Мара. — Прогуляться не выйдет, только соприкоснуться с отдельными деталями. Это не цельная плоскость. Ее куски перемешаны в виде фрагментов памяти. Если с местом или событием не связано никаких воспоминаний, тебе туда не попасть. Вероятно, придется разыскивать нужный слой времени в одном и том же слое пространства. Более того, вероятно, порою придется даже выныривать из Мглы и погружаться в другом месте… Мгла порой забывчива.

Я потерла виски.

— Мне бы самой не забыть…

— Может, еще раз попробуешь? — предложила Мара.

И я попробовала. Я погрузилась в переменчивую Мглу, изучая и выискивая фрагменты времени, которые они упоминали, ловя случайные вспышки, похожие на отблески солнца на стекле. Взаимодействие с Мглой давалось мне тяжело: я быстро уставала, и голова кружилась. Каждый раз, когда я выныривала, Альберт оказывался поблизости, но никогда — слишком близко; он следил за мной из-за своих крохотных очков с таким видом, словно я занимаюсь чем-то крайне скандальным. Минут через двадцать, если верить часам, я едва стояла на ногах и еле-еле доползла до дверей гостиной. Мне казалось, прошла целая вечность.

Я подняла руки в знак протеста.

— Все, сдаюсь!

— Ты что?! — дружно возмутились Дэнзигеры.

— Не вообще сдаюсь, а только на сегодня. У меня уже вскипает мозг, а тело ломит, как будто я несколько раз подряд танцевала «Танец маленьких лебедей» в армейских ботинках. Как целый день с Брайаном в образе бешеного носорога!

— О-о! — сказал Бен и в знак солидарности несколько раз провел рукой по своим вьющимся волосам, пока те с треском не встали дыбом, как большой рог.

Мара рассмеялась, только я так и не поняла над кем: надо мной или над мужем.

— Тс-с, не сглазь! Мой бедный мозг тоже хочет отдохнуть. Не поминай лихо, пока оно тихо! — И вдруг зевнула. — О боже! Уже так поздно?

— Почти девять, — сказал Бен.