Полторы Ведьмы

Я краем сознания понимала что то, что я вижу не реально, но сознание меня подводило. Сил воли недоставало, чтобы победить страхи. Их хватало едва на то, чтобы просто сохранить рассудок. Твари. Каких я в жизни не видела, какие вряд ли испугали бы ребенка, но размеры и формы менялись быстрее удара сердца. Это то, что делает нас — нами. Наши страхи. Мои — небыли материальны но ужасали даже не видом, а тем фактом, что они есть… Обычный образ. Но в одно и то же мгновение этот образ сжимается до атома и расширяется до вселенной… И моё сознание сжимается и расширяется вместе с ним.

Я не теряю сознание. Я засыпаю, я устала бояться. Так странно…

…Амет… АМЕТ…

Этот крик так полон боли. Как если бы кто звал перед чертой. И я не имею права не крикнуть в ответ. Я зову не словом. Я зову надеждой. Я — сила. Он — тот, кому я нужна.

…Амет…

Почему же ты молчишь? Зовешь, но не ответишь…

Если так, то ответят они за твою боль… я заставлю их ответить. Жди меня.

…Амет…

Я снова брежу? Кто зовёт? Кто такая Амет? И почему мне знакомо это имя?

Я снова во тьме. И я вполне даю себе отчёт во всем что происходит. Но почему же я слышу голос магистра? Почему Я его слышу? Его нет поблизости. Но он как бы рядом, а меня не слышит…

О, черт! Как же Белка? Лемор? Где они, что с ними? На нас напали, мы были вместе, затем магистр Нельм вышел из портала…

Что теперь? — я задаю себе ненужные вопросы, чтобы хоть как то соображать. Я не знаю ни где я, ни как долго я здесь… может, пара часов, может, двое суток… но я знаю, зачем.

Семь раз меня приносили в эту камеру с металлическим стулом. Семь сеансов кошмаров. Я уже успела привыкнуть и только крепче сжимала зубы, когда тошнота подкатывала к горлу. Все ничего, но я была очень голодна. В желудке болело, но я не опустилась до того, чтобы просить пищу. Мне стало все равно. И потому, когда в восьмой раз меня усадили в стул и привязали ремнями, я с равнодушием наблюдала за тем, как ученый и по совместительству палач, раскладывает на появившемся тут в мое отсутствие столе небольшие кристаллы с шипами на одном из четырёх граней. Мне не пришлось долго гадать, для чего они. Ученый мучитель попросту не мудрствуя лукаво, воткнул кристаллы туда, где были прорези на моем балахоне.

Покой мне даже и не снился. Зачем тебе я, мясник? Что еще ты можешь сделать во имя своего безумия под грифом научного интереса? Хотя намного приятней размышлять над другим вопросом — что я могу сделать с тобой, будь у меня шанс?

Кристаллы медленно тянули из меня магию. Мне это было фиолеово по началу, потому что я помнила что говорил наставник про мой практически неисчерпаемый резерв… потом я вспомнила, при каких обстоятельствах меня похитили, и мне стало грустно. В животе непрерывно урчало, голова налилась свинцом, руки дрожали и не слушались. И я все чаще стала ловить себя на мысли, что я очевидно, не протяну долго.

И впрямь, если подумать, какие у меня были шансы выбраться самостоятельно? Да никаких.

Но наш профессор магических пыток имел глупость привести моих друзей и наставника в соседние камеры от моей. Он не знал, что я могу слышать магистра. И что Лемор с его звериным слухом может уловить один из наших условных сигналов. Я крепко помнила слова магистра о нашей главной силе — нашем единстве как команды.

Я не могла видеть моих друзей, но я сразу узнала Белку, когда та несколько раз вскрикнула и начала всхлипывать где-то справа за решетчатой стеной. Лемор держался молодцом и успел подать нам знак что знает, что мы поблизости. Он коротко тявкнул три раза и рыкнул. Это означало сигнал к готовности. Присутствие магистра я ощущала как-то как само собой разумеющееся.

Несмотря на полуживое состояние и апатию, я так рада была что они рядом. Живы. И даже относительно невредимы. Вряд ли их не трогали и не подвергали никаким пыткам, но все же…

Добрый доктор опять принялся задавать вопросы. И на сей раз его интересовали конкретные вещи. Например, кто мои родители, есть ли среди моей родни другие маги, и где конкретно рождена я. Я сказала ему то, что могло быть правдой. Я просто включила фантазию и какое-то время развлекалась вешанием лапши на уши мучителя. Пока до него не дошло, что я говорю немного не то. Тогда он поставил условие: он будет пытать одного из моих товарищей всякий раз когда я откажусь отвечать на вопросы или солгу. При этом он тщетно искал страх на моем лице. Я внутренне сжалась, мне было очень страшно… но я не сдалась, придя к мысли, что не в моей воле решать судьбу тех, кто и так пойман. Но вот безопасность моей семьи — в моих руках. Поэтому я лишь криво усмехнулась в ответ на его вопросы, и взглядом пожелала всего нехорошего чокнутому профессору, навострившему уши в ожидании вожделенной информации.

Профессор не унывал никогда. Мое молчание его сподвигло на то, чтобы приказать на моих глазах пытать Лемора.