Полцарства за принцессу

Схваченный множеством рук, Генрих не мог не то что взмахнуть мечом, но даже пошевелиться. Он с ужасом наблюдал за змеей — чудовище, взобравшись на него, раз за разом ударяло зубами по забралу, пытаясь брызнуть сквозь щели ядом в лицо противника. К счастью для Генриха, волшебные доспехи установили над забралом какой-то барьер, потому что яд не только не касался металла, но даже с шипением отскакивал, не в силах одолеть невидимую защиту.

У-ух! — раздался вдруг возглас Бурунькиса. Маленький глюм молнией перескочил через Генриха и на лету ударил кинжалом по плоской голове змеи. Треугольный рубин, служивший колдовскому созданию глазом, выскочил и покатился по мраморным плитам. Змея издала пронзительный визг, свалилась с Генриха и принялась слепо крутить головой во все стороны. Розовые рыцари, заметив нового врага, отпустили Генриха и принялись ловить скачущего по ним глюма. Но куда им было угнаться за ловким малышом!

Дурни безмозглые, зачем вы отпустили рыцаря?! — завопил Безевихт, но было слишком поздно: Генрих успел подняться. Он размахнулся и что было сил ударил слепую змею мечом.

На этот раз гадина не успела увернуться — волшебный клинок в мгновение ока разрубил ее надвое. На розовых рыцарей брызнула зеленоватая кровь, прожгла в их доспехах дыры; рыцари судорожно задергались и вскоре замерли.

— Ах, мои бедные верные воины! — воскликнул Безевихт. — Теперь уж я не смогу вас оживить: магия обернулась против магии. Как жаль, ведь вы могли еще мне послужить…

Колдун повернул перекошенное от гнева лицо к Генриху и прохрипел:

— Ну, все — тебе конец!

Безевихт взмахнул посохом — замок короля Ре-берика Восьмого содрогнулся. Дубовые стропила в виде перевернутого остова корабля обломились и полетели вниз вместе с кровлей, грозя раздавить и похоронить всех, кто был в главном зале.

— Берегись! — заорал Бурунькис и юркнул в дыру камина. Генрих был не так быстр, как глюм, и потому успел сделать лишь один бесполезный шаг. Бревна, черепица и доски обрушились ему на голову, и, если бы не крепкие Доспехи Героя, мальчика непременно раздавило бы в лепешку. Но волшебный металл смягчил удар, а Блеск Отваги успел большую часть обломков измельчить в труху, прежде чем они коснулись мальчика. Генрих упал на колени, но тут же поднялся. Из-за пыли он ничего не видел, но надеялся, что обломки погребли самого Безевихта.

— Бурунькис, ты жие?! — крикнул Генрих.

Волшебный шлем, точно фильтр, защищал легкие мальчика от пыли.

В ответ глюм надрывно закашлялся.

Кажется, с колдуном покончено? — с надеждой спросил самого себя Генрих и тут же услышал раскатистый смех Безевихта.

Покончено? Ты сказал — покончено? Нет, хорошие мои, далеко не покончено. Разве могут мне навредить бревна и камни? Мне, великому и могучему разрушителю мира? Вы замечательно держались все это время, но сейчас моему терпению пришел конец. Итак, господа хорошие, добро пожаловать в мир магии третьего уровня!

И как только колдун замолчал, сорвался ураганный ветер. В мгновение ока он унес всю пыль и открыл взорам Генриха и его друга Бурунькиса главный зал королевского дворца. Точнее, то, что осталось от него. Блистающая, пышная красота была изуродована, разбита, исковеркана. Большая часть стен, некогда прекрасных, украшенных лепниной, была ободрана, покрыта глубокими черными разломами. На полу холмились груды черепицы, поломанные доски, содранная со стен штукатурка, стропила кровли, а из-под всего этого торчали покореженные розовые доспехи, обломки люстр, клочья флагов и гербов. В тех местах, где пол был свободен от мусора, виднелись мраморные плиты — они потрескались и вздыбились так, словно под ними прокатилась дикой силы волна. Королевский главный зал превратился в самые настоящие руины. Теперь Генрих знал, почему Безевихт так любил величать себя великим разрушителем — рушить колдун умел! Да еще как умел!

Безевихт стоял посреди всего этого разгрома, окруженный кроваво-красным сиянием. Но это был уже не тот маленький, лысый и сгорбленный старик — теперешний Безевихт был огромен, никак не меньше десяти метров в высоту. Горб на его спине исчез, фигура стала стройна, а плечи широки. Морщины на лице разгладились, лицо колдуна вдруг сделалось молодым, как у двадцатилетнего. Одно лишь осталось в Безевихте от прежнего уродца — его злоба. Ни под какой маской он не мог спрятать ее. Прекрасное лицо колдуна кривилось от ярости, его прищуренные глаза гневно сверкали, а из ноздрей валил дым. А над колдуном, там, где раньше была крыша, торчали, точно ребра скелета, обломки бревен, и над ними чернело небо, в котором мерцала одна-единственная звезда. Свет звезды становился ярче и ближе. Вскоре в ее сиянии стали заметны крылатые тени. Сотни теней. Они носились по кругу, точно стая ворон.

— Демоны! — испуганно вскрикнул Буруунькис. — Сейчас они нас разорвут. Бежим!