Полудемон. Счастье короля

Вот с — стерва! А был бы я человеком — был бы уже трупом. Аккуратно вскрываю порез когтем, чтобы вылилось больше крови, чтобы ушел с ней яд. Кровь льется — голубоватая, но пока еще с привкусом отравы. Прислушиваюсь к себе.

Да нет, все в порядке.

Будет, часика через два. Кровь демона такая ядовитая зараза, что в ней железо растворяется. А уж яд… Да я салатик из аконита могу ложками наворачивать! Побыть часа два в этой форме, ну, три, для разнообразия — и перекидываться обратно.

Задумчиво смотрю на жену.

Вот ведь стерва!

С другой стороны — ее проверяли на отсутствие оружия. А заколка? Пусть даже с ядом, но кто там догадается? Да и яд спрятать несложно. Среди ее барахла, среди всяких кремов — мазей — притираний… там и вареного демона спрятать можно. А в гардеробе — так и трех. Может, найдут, когда завоняет, и то не факт.

Шансы у нее были очень неплохие. Умер король — и умер, ее ребенок — наследник, матушка — регент, ну и… развернулась бы она почище Абигейл. Похоронила бы меня поглубже и забыла бы.

Угу, до родов.

Интересно что бы женушка сделала, получив на руки хвостато — клыкастого младенчика? И ведь избавиться от него было бы нельзя — кровь Раденоров штука такая, редкая, сейчас она, кроме меня, есть только в одном ребенке, но где тот ребенок? Я‑то никому об этом не скажу.

Недолго думая, возвращаюсь к еде.

Демон я там, не демон — кушать хочется. А еще точнее — ЖРАТЬ!

В этой форме — еще больше, чем в той. Так что жаркое исчезает, заливное из дичи — тоже, пашете с трюфелями и завершает трапезу пирожное со взбитыми сливками и вишней, вымоченной в вине. Вкусно…

Дариола приходит в себя на стадии пирожного, видит меня за столом — и собирается опять грохнуться в обморок. Но — увы.

Организм крепкий, належавшийся — по второму кругу он запускать волынку отказывается. Я злорадно усмехаюсь.

— Выспалась? Ну, садись за стол, поговорим, — и видя, что Дариола колеблется… — Садись, сучка! Не то точно прибью!

Дарина кое‑как поднимается с пола, цепляется за стул, опускается в него. Смотрю насмешливо, помогать даже и не думаю.

Ухмыляюсь.

— Да, дорогая супруга. Именно поэтому мой отец и не женился на моей матери. Демонам на ваши обряды плевать. В лучшем случае.

— Ты… ты…

Крепкая рыбка.

— Да — я. Просто это моя вторая половина. Превращаться обратно, уж прости, пока не буду. Ритвиш выветрится — и опять стану человеком.

Разочарование крапивой пробивается сквозь страх супруги. Ухмыляюсь.

— А ты как думала? Вдовство отменяется. В этом виде я гадюк жрать могу и кислотой запивать. И учти — наш ребенок тоже будет…

— Демоном!?

— Четвертьдемоном. Квартероном.

— Нееееет!

— О, да. Я таким был до шестнадцати лет, потом уже превращаться научился.

— Ты… ты…

— И что же мне с тобой сделать за такое? Будь я человеком — был бы уже трупом.

И вот теперь…

— Ненавижу, ненавижу тебя!!!

— На здоровье.

Подбрасываю заколку, ловлю ее в ладонь, слизываю с кончика яд — и Дариола впадает в неистовство.

— Завтра же!!! Я выйду на площадь и буду кричать, что мой муж демон! Я добьюсь, чтобы тебя сожгли на костре! Ты нечисть, ты все разрушаешь, всеоооо!!!

Истерика набирает обороты. Я смотрю, попивая ягодный взвар из высокого бокала. Вот ведь… идиотка! И принимаюсь говорить только когда замолкает Дариола.

— Никуда ты не пойдешь. А скажешь хоть слово — убью.

Эти слова спускают с цепи новый виток истерики.

— Убьешь!? Пусть! Ты уже всех убил!! Убей меня!!! УБЕЙ!!!

— О, нет. Вот родишь — тогда пожалуйста.

— Все, что тебе нужно — это ребенок!? Да!? Ну так его ты и не получишь!!!

И в тонких пальцах мелькает еще одна заколка.

Запах яда я чувствую даже отсюда, но сделать ничего не успеваю, она оставляет алый след на бледной коже.

— Нет!

И только теперь голубые рыбьи глаза вспыхивают торжеством!

— О, да! Ритвиш смертелен!

А в следующий миг я оказываюсь рядом с Дариолой.

Смертелен, да. Пара минут — и я стану вдовцом — второй раз за последний месяц. Что‑то частенько это случается, нет? Не привыкнуть бы…

Разговаривать с Дариолой мне некогда — и я наношу удар в висок.

Резкий, жестокий.

Голова женщины откидывается назад, и я понимаю — это конец. Она уже мертва.

Что и требовалось.

Сердце останавливается, оно больше не разносит отравленную кровь по организму.

А теперь…

За ритуальным кинжалом долго тянуться не приходится. А наточен он на совесть, так чего еще желать? Платье Дариолы расходится под моими руками.

Живот круглый, мягкий, пока еще теплый. Пока еще там, внутри, бьется сердце моего ребенка.

А значит…

И я уверенно рассекаю пока еще мягкую кожу.

Осторожно, чтобы не повредить матку. Нож рассекает мышцы, мясо, кровь льется потоком, на пол вываливаются кишки, воздух наполняется неприятным запахом, но я не останавливаюсь.

Вот и матка.

И ребенок внутри нее.

Если плод успел созреть. Если он жизнеспособен, если…

Но я должен рискнуть.

И нож рассекает темно — красные волокна.

На ковер льются околоплодные воды.

* * *

Он совсем еще крохотный, мой ребенок, умещающийся на одной ладони. Зато у него есть острые уши, и клычки, и даже крохотные пока, прозрачные коготки, и коротенький хвостик, и серая кожа…

Четвертьдемон.