Полуденная буря

Впрочем, Кисель не наглел и повода возмущаться своим поведением не давал. Он церемонно раскланялся вначале со старшим Клычом, чья рожа с дважды переломанным носом расплылась в довольной улыбке, а потом и с младшим, игравшим короткой дубинкой. Отполированная деревяшка так и летала в ловких, сильных пальцах.

– Доброй ночи, господин Кисель, – проворковала пробегающая мимо девка-разносчица, игриво улыбнулась, за что была удостоена легкого шлепка пониже спины.

– Беги-беги, Пчелка, у нас еще будет время поговорить по душам.

Девка подмигнула подведенным угольком глазом и помчалась наискось через зал, высоко подняв поднос, заполненный пустыми кружками.

Муйрхейтах направился к одному из столиков, где шла оживленная игра в «три карты». Каждый из игроков получал от банкомета три здоровенные – в две ладони величиной – карты, щедро размалеванные золотой, алой, серебряной и черной краской. А потом они оценивали «силу и стоимость» полученных рисунков и, если присутствовал шанс на победу, торговались между собой до одури. Оставшиеся сравнивали имеющиеся на руках картинки. Кто-то один побеждал. Кисель всегда начинал ночь с «трех карт» – для разминки и чтоб определить грядущее везение.

За столом его узнали. Косой наемник в меховой безрукавке, которого так все и звали Косым, приветливо помахал рукой, приглашая занять место на лавке рядом.

Но до лавки Муйрхейтах не добрался.

На его пути возник пожилой, сутулый ардан. Темно-рыжие, почти бурые волосы побила густая седина. Веснушки на костистом лице потемнели от старости и сомкнулись между собой краями, превращая физиономию Вереса – а это был не кто иной, как управляющий «Каменной курочки», – в диковинную маску.

– Прошу прощения, господин Кисель. – Управляющий с достоинством поклонился. – Есть разговор.

– Да ну? – поразился Муйрхейтах. Верес никогда не баловал его беседами.

– Пойдем со мной.

– Вот прямо так?

– Прошу, пожалуйста, пойдем со мной.

– Ну пошли.

Они прошагали мимо столов, окруженных картежниками, игроками в кости и фишки, и ступили на лестницу. На втором этаже «Каменной курочки» располагались комнаты, в которых соскучившиеся и уставшие просаживать деньги гости могли запросто уединиться с разносчицами пива или прибиральщицами. Десяток украшенных резьбой дверей, в кованых подставках – плошки с горящим маслом, на стенах – пучки полыни и чабреца от сглаза.

Обгоняя Муйрхейтаха и Вереса, пробежала еще одна знакомая мастеру клинка девка, маленькая, черноволосая, явно не арданских кровей. С трейгом мамаша подгуляла, не иначе.

– Доброго здоровья, господин Кисель.

– И тебе поздорову, Галчонок, – отозвался Муйрхейтах.

А управляющий нахмурился и пробурчал:

– Меньше бегай, больше о работе думай.

Девка хихикнула и убежала.

«Куда это мы? – гадал Кисель. – Что за дело у Вереса ко мне? Долг есть, правда. Небольшой. Можно сказать, маленький. Дюжина „оленьков“ – это не деньги».

У последней справа двери управляющий остановился:

– Прошу входить, господин Кисель.

Тот скривился и шагнул через порог.

Обычная комната. В таких Кисель бывал не раз и даже не десяток раз. Четыре шага на пять, скошенный потолок мансарды, в дальней стене крохотное окошко, закрытое ставнями с прорезанным сердечком. Ничего примечательного. Вот только ожидаемой в подобных местах кровати, которая, как правило, занимала главенствующее положение, не оказалось. Вместо нее – простенький столик и два табурета. В бронзовом канделябре горели три свечи. Редкие, белого воска. А за столом – черноволосая женщина в дорогом платье. Темно-синем, бархатном, отделанном серебряной тесьмой у горла и на манжетах.

Кисель узнал ее. Бейона, бывшая подружка капитана гвардейцев Эвана, а ныне леди-канцлер. Глаза цвета спелой вишни впились в него, и мастер клинка впервые за сегодняшний вечер почувствовал себя неловко. Он переступил с ноги на ногу, оглянулся через плечо в поисках поддержки, но Верес уже исчез, бесшумно притворив дверь.

– Муйрхейтах, если я не ошибаюсь? – грудным голосом проговорила Бейона.

Кисель скрестил руки на груди:

– Да, так звала меня матушка. Чем обязан?

Хозяйка «Каменной курочки» помолчала, разглядывая застывшего перед ней бойца оценивающе, словно коня на рынке.

– Что-то в тебе есть, Муйрхейтах.

Во дает!.. У мастера клинка промелькнула совершенно бредовая мысль: ей что, Экхард надоел? А было бы даже забавно – прыгнуть в постель к королевской любовнице...

– У вас, кобелей, все помыслы об одном, – приподняла бровь Бейона. По глазам прочла, что ли?

Кисель шагнул вперед, нависая над столом:

– А что, вы, бабы, не о том думаете? Зачем меня вызвала?

Чем стрыгай не шутит? В любом случае, попытка – не пытка. Меч при нем. А при таком раскладе бояться некого. Не Клычей же с их дубинками! Не Вереса, урода конопатого!

– Не для того ли? – Сильные пальцы мечника кольцом сжались вокруг запястья женщины, потянули над столом к себе.

– Только рыпнись, ублюдок шелудивого пса. – Тонко очерченная верхняя губа Бейоны приподнялась, обнажив влажно блеснувшие зубы.