Полуденная буря

Витгольд помолчал, бесцеремонно разглядывая посла. Крепкий старик. Коренастый, как вековой дуб. Бури обломали его ветки, снега намели шапку в кроне, дожди избороздили морщинами бурую шершавую кору, а он всё стоит. И еще пять веков простоит, если к не придется по вкусу лесорубам или углежогам да не побоятся люди дело иметь с лесным великаном, тупить топоры о каменно-твердую древесину. Так и Зимогляд, водивший конную гвардию Повесья еще при Мечелюбе, поражал телесной и душевной крепостью, возбуждая в недужном Витгольде лютую зависть. Зимогляда не корчило от приступов острой боли в печени, не выворачивало наизнанку после самого обычного подкопченного окорока или кубка густого вина. Веселии ел, пил и спал в свое удовольствие, скакал на коне и на шестом с лишним десятке лет так и норовил прижать в темном углу какую-нибудь коморницу пообъемистей и посмазливее. То есть вовсю предавался удовольствиям, о которых трегетренский владыка и думать забыл.

— Скоро соизволю, — без приязни проговорил Витгольд. Да и откуда взяться приязни при такой зависти? — Денька два еще погодишь. Больше ждал.

Зимогляд вновь поклонился:

— Воля ваша. Я буду ждать столько, сколько прикажет ваше величество.

— Вот и ладно. Вот и хорошо. А теперь иди. Да осияет Небесный Огонь твои дела.

Посол приложил ладони к сердцу, смешные косички совершенно седых волос раскачивались в такт движениям скуластого, докрасна загорелого лица:

— Благодарю, ваше величество. Да хранит Мать Коней ваши пути и пути ваших достойных соратников. Я буду ждать столько, сколько потребуется.

Веселии отступил на три шага и еще раз склонился, прижимая руки к груди.

Витгольд милостиво покивал, всё-таки выдавив улыбку. Разрастающаяся боль стремилась заполонить всё его естество.

Когда украшенные резьбой и бронзовыми бляхами двери захлопнулись за послом, король откинулся на спинку трона и прохрипел:

— Терека…

Худой, издерганный казначей, барон Нувель, стремительно прошагал наискось через тронную залу к малоприметной дверке в углу. Прокричал в темноту:

— Терек!

Коннетабль, граф Пален, и верховный жрец Огня, благообразный с расчесанной надвое белоснежной бородой, засуетились вокруг монарха.

Рыхлый, пузатый Пален — поперек себя выше — неловко подсовывал под спину Витгольда тугую, набитую сухими водорослями с Поморья подушку. При этом он постоянно за что-нибудь цеплялся — то рукавом, то рукоятью изукрашенного, церемониального, а вовсе не боевого меча. Уверенно граф чувствовал себя только на поле сражения, командуя пестрыми квадратами пехоты и лучников, бросая на прорыв вражьего строя закованные в железо баронские клинья. Пожалуй, лишь благодаря его хладнокровию, выдержке и чутью соединенные силы Повесья и Трегетрена не были разгромлены у Кровавой Лощины, когда Властомиру пришлось спасаться бегством от ударивших неожиданно во фланг отрядов Мак Дабхта и Мак Кехты, а Витгольда одолел очередной приступ, тогда еще довольно редкий. В мирной же обстановке, в пиршественной зале или придворных церемониях, Пален терялся, зачастую опрокидывал предметы мебели, бил посуду, топтал ноги соседям.

Жрец Невеот распустил шнуровку на вороте королевской рубахи и всё норовил приложить позолоченный знак Огня к губам Витгольда:

— Помолитесь, ваше величество, полегчает…

— Да пошел ты кобыле под хвост, — сквозь сцепленные от боли зубы рычал король, — со своим амулетом вместе! Железяку с головы сними… Давит.

— А? Конечно, ваше величество. Само собой… — Невеот осторожно приподнял над редкой монаршей шевелюрой стальной обруч с тремя позолоченными язычками пламени впереди — трегетренскую корону.

— Где Терек?

— Здесь я, здесь, ваше величество. — Едва не сшибив с ног костлявого Нувеля, в залу ворвался постельничий. — Эх, ваше величество… Говорил вам, снадобья испили бы. Лекарь, уезжая, впрок наготовил, а вы не желаете…

— На стену к воронам твоего лекаря! — привычно отозвался Витгольд.

Жрец Огня, как всегда, услышав о прибывшем из Империи служителе Храма, брезгливо поморщился и произнес, почтительно склонив голову:

— Ваше величество, достаточно одного слова — и лучшие лекари братства Огня будут в вашем распоряжении.

— В выгребную яму! И Квартул твой, Герек, впереди с походной песней и штандартом!

Слуга вздохнул, а Невеот обиженно засопел:

— А то испили бы…

В пальцах Терека на миг возникла махонькая бутылочка из глазурованной глины. И исчезла. Потому что Витгольд, приступ которого, судя по всему, постепенно проходил сам собой, прицельно взмахнул кулаком:

— Как прикажете, ваше величество.

Постельничий сорвал с плеча длинное льняное полотнище и принялся промокать пот на лбу и висках короля.