Полуденные врата

– Всё, что ново, есть зло! Правительство тянет к нам свою руку с kelod , с моря, а море – рассадник зла. Их проклятые школы так учат детей индонезийскому языку, что молодые люди не знают разницы между высокой и низкой речью, не знают, к какой касте как следует обращаться, и говорят на идиотском наречии, которое никому не нравится и всех оскорбляет. Нашу молодежь учат неприлично наряжаться, хотя раньше одежды на нас было мало или мы ходили обнаженными, как того требует наш климат. Наших детей учат забывать предков и жить сегодняшним днем, презирать мудрость прошлого и предпочитать ей сомнительную теперешнюю науку. Нынче они не знают своего места в жизни; радость жизни общиной, святость desa[45] навсегда подорваны. – Он презрительно взмахнул головой.

Кого-то мне этот жест напомнил. Кого? Уж не Шимпа ли?

– Для вас, рождённого безликим, бесчеловечным городом, – продолжал он, – всё это ничего не значит, но если бы вы побывали в нашей стране до того, как решили диктовать нам, что хорошо и что плохо, то поняли бы, где кроется истинная мудрость. Наши храмы – это наша страна в миниатюре, вся страна – от раскрытых ворот, candi bentar – к морю, до усыпальницы Гунунга Агунга в самом северном конце острова на Священной горе. Так и каждая община, каждый дом – это вселенная для тех, кто в них обитает. Вот это – правильный образ жизни, так положено, это порядок, не изменившийся с древнейших времен.

Он холодно улыбнулся и проследовал к окну, за которым под напоминающим гигантский оранжевый зонт заходящим солнцем кипел и шумел Бангкок. Бхарадах, словно перечеркивая этот вид, взмахнул своим посохом. Солнце отразилось в стеклянном набалдашнике, и солнечный зайчик стрельнул мне в глаза.

– Вот он! Вот ваш прогресс! Ваша новая жизнь! И ради этого ты хочешь предложить нам пожертвовать нашим древним укладом?

– Нет конечно! – воскликнул я, отчаянно моргая, так как перед глазами у меня до сих пор плясали огненные круги. – Я имею в виду рост населения, туристов, средства массовой информации, климат… Всё ведь меняется, хотите вы этого или нет. Дело не в нашем проекте или каком-то другом. Вам необходим прогресс, но не оборотная его сторона, а лучшая – современная медицина, современное образование, современная ирригация…

– Ничего этого нам не нужно!

– Но без этого вас ждёт падение урожаев, голод, эпидемии. Люди начнут вымирать!

– Для наших людей есть вещи пострашней, чем смерть! – Он круто повернулся, но вовремя вспомнил о чувстве собственного достоинства. Опустив посох, он прочертил на паркете волнистую линию. – Когда-то мы чурались моря, в его тёмную глубину смывало все зло с благородных вершин нашего острова. Мы не смотрели в его сторону, мы обращали глаза к небесной чистоте над нами, туда, где обитают наши боги. Но теперь! Теперь туристы научили наших детей стыдиться обычаев своей родины. Наши дети подражают чужакам и теряют душу и время, катаясь на нечистых морских волнах.

Я улыбнулся.

– Вы говорите о серфинге? Да, я слышал, что ваши переняли эту моду у австралийцев. Конечно, спорт довольно шумный и смысла в нем мало, но и вреда тоже нет.

– Нет вреда? Да наши молодые люди клянчат, воруют, торгуют собой – все ради того, чтобы купить у австралийских и американских туристов старые рубашки и подержанные доски для катания на волнах, а у японцев – радиоприёмники, которые для тех просто мусор. Нет вреда, что наши дети исполняют для туристов наши древние танцы и ритуальные пляски, искажая и коверкая их, и кривляются, как обезьяны, на потеху иностранцам? Разве такой жизнью можно гордиться? Наш остров превратился в проститутку, выплясывающую перед чуждым миром! – Он оперся на свой посох, и его лицо стало ещё более жестким и мрачным. – Знает ли tuan Фишер, что значит слово puputan? [46] Я объясню.

Меньше ста лет тому назад, в начале тысяча девятисотых годов, когда армия Orang blanda — голландцев – готовилась захватить Бадунг, наше самое большое королевство, навстречу захватчикам вышел раджа и вывел за собой своих наследников, жен, родных и слуг – всех вместе с их домочадцами. И на глазах у врагов они вынули священные ножи крисы и, согласно ритуалу, убили друг друга – слуги хозяев, отец сына, муж жен. Так же вскоре поступили и раджи королевств Таханг и Клугклунг. Только в одном Бадунге покончили с собой за один-два часа больше трех тысяч пятисот человек. Вот что такое puputan – благородное окончание собственной жизни. – Он помолчал, чтобы я мог переварить услышанное. – Тиап Фишер, у нас есть люди, есть целые общины, готовые умереть таким образом, только бы не нарушался баланс, установленный нашей древней культурой, и освященные временем обычаи, только бы их не вырывали из рук наших древних богов и не передавали в алчные руки недоброжелательных правительственных чиновников. Такое самоубийство может произойти и сегодня. – Шар на посохе опять сверкнул мне в глаза. – Готовы ли вы нести ответственность за подобные трагедии?