Полуденные врата

Но я довольно скоро отстал от него. Дейв был моложе и легче; если бы не животный страх, я бы и сразу не смог за ним угнаться. Впрочем, и ему страх придал прыти. И конечно, от страха мы и думать забыли, куда бежим. Нас устроил бы любой закоулок, только бы в нем не было тумана и притаившихся бандитов. И не меньший страх внушал мне меч, неведомо откуда появившийся у меня, и кровожадные, не менее убийственные, чем меч, мысли, бурлящие в моей голове. Мысли, которые я в последние годы довольно ловко научился прогонять прочь, но всё же не смог, а может, и побоялся совсем позабыть. Когда я в последний раз был в «Иллирийской таверне»? Три года назад? Или четыре?

Чихая и задыхаясь в едкой духоте, я завернул ещё за один угол и чуть не налетел на Дейва, который вдруг остановился как громом пораженный. Перед нами была мрачная дыра – здесь сходились две боковые улочки, и шаткие строения склонялись над пенившейся ямой с нечистотами, края черепичных крыш почти соприкасались, будто старясь спрятать от неба свой позор. Под образованной ими аркой в тропических знойных сумерках клубились тени, они были чернее наступающей ночи. Среди этих теней над нашими головами что-то шевельнулось.

Это была маска, одна из тех, которые используют по всему Востоку во время праздничных шествий, – жуткая звериная морда, треугольная, длиннозубая, прототипом ей, вероятно, послужил ночной охотник – пучеглазый тигр. Окраска маски была более естественной, чем принято в восточном искусстве: вместо кричащих красных и желтых полос – сочные полутона от ржаво-осенних до зеленых оттенков листвы; блестели клыки из слоновой кости, а между ними свисал малиновый язык. Вокруг раззявленной пасти сверкали позолоченные узоры, а гладкая грива отливала серебром. Зрелище было удивительное, и я не мог понять, как такое редкостное произведение искусства могло оказаться в этом забытом богом квартале.

Вдруг вытаращенные глаза сузились, изо рта закапала слюна, и малиновый язык подобрал её с желтоватых львиных клыков. Голова чудовища угрожающе качнулась, позолота зашуршала и зазвякала. Раздалось тихое рычание, как будто совершенно не связанное с телесной оболочкой и от этого ещё более устрашающее. Для нас с Дейвом, только что избежавших объятий тумана и спасшихся от головорезов, это было уже чересчур. Мы оба завопили благим матом и пустились со всех ног. Меня занесло в маленькую улочку слева, под ногами чавкали помои и кое-что похуже, потом я свернул за угол и наткнулся на ящики с пустыми бутылками и какие-то безобразные картонные коробки. Передо мной возвышалась старая бетонная стена, глухая и гладкая. В ней была только одна дверь, обитая оцинкованной, изъеденной дождями жестью, покрытая царапинами и вмятинами, но ещё очень, очень прочная.

Я нажал на дверную ручку, она легко повернулась, но дверь не открылась. Я забарабанил по ней кулаками, жесть загудела, но ничего не последовало.

– Бесполезно, Дейв… – задыхаясь, произнес я, но ещё когда говорил это, даже не оглянувшись, догадался, что Дейва рядом нет. Улица за мной была пуста; пуста и тиха, слышалось только мое натужное дыхание. Но пока я вслушивался, я различил сзади чьи-то мягкие, легкие шаги, осторожно крадущиеся по застывшей грязи. Я уже хотел подать голос, когда что-то в звуке этих шагов меня остановило. Я стиснул зубы, пот струйкой пробежал по спине. Кто бы там ни крался, он крался на четырех ногах. Я снова отчаянно заколотил в дверь, начал пинать её ногами, да так, что на обивке оставались следы, а рукояткой меча лупил по бетонной стене. Хорошо, хоть меч был при мне. Дейв, видно, бросился в другую сторону, и он вне опасности. Понадеявшись, что эта нечисть последовала за мной, я медленно повернулся навстречу опасности и прижался спиной к негостеприимной двери.

Внезапно дверь, открывавшаяся наружу, распахнулась, да так, что я едва устоял на ногах. Кто-то схватил мою взметнувшуюся руку и потащил к себе. Беспомощный, я ввалился внутрь, в темноту, и дверь за мной с грохотом захлопнулась.

Я оперся о неё спиной, тяжело дыша в потемках. Послышался звук поворачиваемого ключа, громко щелкнули засовы – верхний и нижний, потом наступила тишина. Я прислушивался и ждал, что в оцинкованную дверь последует толчок или загадочное царапанье. Но все было тихо. Вдруг длинные ногти проехались по моей руке, я вздрогнул, но пальцы были явно женскими, и они потянули меня прочь от двери. Я очутился в непроглядно темном коридоре, теплый воздух в нем хранил тяжелый сладковатый аромат духов, а под ногами угадывались мягкие соломенные циновки. Впереди узкие светлые щели обрисовывали приоткрытую дверь, и рука, сжимавшая мою, влекла меня туда. Блеснуло тонкое запястье, дверь отошла в сторону. На фоне слабого розового света возник стройный силуэт, и меня молча втащили в комнату.

Дверь тихо закрылась, и над ней, прошелестев, спустился занавес из бусин. А комната…