Полуденные врата

– Да, странно, – кивнула Джеки. – Я думала… Борободур мог бы быть ещё живым, посещаемым. Но, выходит, от него отказались, как только закончилось строительство. Значит, то, что он так зарос, это и есть его истинная суть. Даже не то что заросло, а ещё хуже… Похоже… – Она не договорила.

– Да?

Джеки взглянула на меня своими спокойными глазами.

– Только не смейся. Похоже, в нём обитают духи.

– Я и не думаю смеяться, поверь мне. А кстати, когда Борободур был построен? И кем?

– Когда? О, в девятом веке. Его построили принцы Салиендра [102], буддисты, принесшие сюда новую религию, когда здесь уже царил индуизм, смешавшийся с местными верованиями. Примерно в это время земляки моего отца как раз плыли из Швеции, чтобы разграбить британский берег и похитить женщин. – Она вдруг усмехнулась. – Может, и твоих предков в Линдисфарне тоже поприжали…

– Разве что предков матери. А предки отца, должно быть, жили тогда вдоль цивилизованного берега Рейна. Возможно, они продавали негодные сапоги и доспехи шарлеманской армии. Они пришли из Германии с Георгом Первым, а может быть, и раньше.

– Вот как! А я и не знала. Но в шарлеманские времена они не строили ничего подобного этому, правда? Большие соборы появились позже. Но и они не были такими огромными.

Я улыбнулся про себя. Нет, Джеки совсем не изменилась, она не упускала возможности восславить Восток, словно хотела оправдать текущую в её жилах восточную кровь.

– Да, наши соборы не такие громадные. Но и без призраков зато! И потом, они служат нам до сих пор, разве не так? А почему эти принцы, построившие Борободур, оставили всё это гнить? Ведь возвести этот храм, наверное, стоило им целого состояния?

– Никто не знает. Просто они воздвигли его, и всё.

На нас опустилась завеса молчания. Было слышно только, как шумит дождь и стучат капли. Горгульи, ещё более безобразные, чем их западные собратья, по капле источали воду, она падала на камни, и без того уже растрескавшиеся и разрушающиеся, ведь горгульи трудились уже много-много лет.

Туман, словно прозрачными усиками, коснулся моей щеки. Значило ли это, что ветер переменился? Дождь, во всяком случае, стал утихать. Вдруг подлесок зашумел и закачался. Размахивая тощими руками, из него появился Батанг Сен, своей энергией и длинными худыми ногами он напоминал быстрого паука. По дороге сюда я беспокоился, как этот старый, слабый человек выдержит такой тяжелый переход. А сейчас усы у Батанга Сена молодцевато топорщились, маленькие черные глаза весело блестели, и выглядел он в десять раз бодрее, чем я.

– Ветер меняется! – прошипел он. – Шимп говорит, приближается что-то странное! Так что будь осторожен, старина!

Я согласно кивнул.

На случай каких-нибудь неприятных неожиданностей Шимп замыкал нашу процессию. У нас у всех было оружие, а он захватил с собой только свой необыкновенный посох. Насчёт ветра он оказался прав. Сейчас туман, напоминая соблазнительницу-танцовщицу, покачивался, кружился, обнажая верхнюю часть башни, круглые террасы, находившиеся в середине Борободура, и высокую ступу, являющую собой его сердце. Внезапно стала видна похожая на иглу верхушка шпиля, находящаяся метрах в сорока от земли, а за ней всего на мгновение показался клочок сияющего неба. Однако тут же более тяжелый туман внизу лениво заклубился и закрыл собой все, но при этом он на секунду обнажил нижние террасы. И тут я увидел то самое место, по которому мы с Джеки бежали, прыгая через лужи, по скользким каменным плитам, потом по ступенькам под покосившейся аркой, так что казалось, будто звериная морда с раскрытой пастью наверху просто висит в воздухе, подобно улыбке Чеширского Кота. [103]

– Это же Кала [104] – пожирающий время! – вскрикнула Джеки. – Ворота – это его пасть. Если ты в них войдешь, значит, он тебя проглотил! Чтобы ты мог духовно возродиться…

– Вот как? А мы выбежали как раз этим путем, когда Шимп взорвал арку. Так что контейнер должен быть где-то здесь! Смотри!

Клубы тумана раздвинулись, и мы увидели на расстоянии чуть больше длины футбольного поля одиноко стоящий и совершенно неуместный здесь старый, потрепанный грузовик с прицепом. А на нём уже несколько полинявший и облезлый, но всё равно яркий, покрытый каплями росы контейнер.