Полукороль

— Новый король, — сказала Сумаэль, облизывая губу со шрамом, — новые порядки.

32. Высокие ставки

Открылась входная дверь, и Ярви замер. Раздались звуки шагов в коридоре, и Ярви с усилием сглотнул. Дверь распахнулась, и Ярви, едва дыша, нерешительно шагнул к ней…

Внутрь вошли два раба, держа руки на рукоятях мечей. Два широкоплечих инглинга в серебряных ошейниках. Ничто ощетинился, потянулся, блеснула сталь.

— Нет! — крикнул Ярви. Он знал этих двоих. Рабы его матери.

Их владелица величественно вошла в комнату, и Сумаэль за ней следом.

Мать не изменилась.

Высокая и решительная, с золотыми волосами, намасленными и уложенными в сияющие кольца. На ней было меньше драгоценностей, зато они были нескромных размеров. На ее цепочке не было огромного ключа королевы, ключа к сокровищнице Гетланда, и на его месте висел ключ поменьше, усеянный рубинами, словно каплями крови.

Пусть Ярви трудно было убедить своих компаньонов в том, что он король, но его мать своим величием непринужденно заполнила комнату до самых уголков.

— Боги, — хрипло сказал Ральф, и, вздрогнув, опустился на колени. Сестра Оуд, Джод и Сумаэль, а также два раба поспешили к нему присоединиться. Ничто встал на колени последним, опустив глаза и наконечник меча в пол. Так что лишь Ярви и его мать остались стоять.

Она почти никак не выказала, что заметила их. Она смотрела на Ярви, а он на нее, словно они были одни. Она подошла к нему, не улыбаясь и не хмурясь, и остановилась в шаге от него. Она казалась ему такой прекрасной, что глазам было больно смотреть, и он почувствовал, что из них текут обжигающие слезы.

— Мой сын, — прошептала она, и заключила его в объятья. — Мой сын.

Она сжала его так сильно, что это было почти больно. Ее слезы капали ему на голову, а его слезы — ей на плечо.

Ярви вернулся домой.

Спустя некоторое время она отпустила его на расстояние вытянутой руки, и аккуратно вытерла щеки. Он вдруг осознал, что ему уже не надо поднимать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Значит, он вырос. Вырос во многих смыслах.

— Похоже, твоя подруга говорила правду, — сказала она.

Ярви медленно кивнул.

— Я жив.

— И научился застегивать пряжку, — сказала она, потянула за пряжку и решила, что та застегнута хорошо.

Она молча выслушала его историю.

Молча она слушала о набеге и о сожжении Амвенда. О предательстве Одема и о долгом падении Ярви в жестокое море.

Нужен ли Гетланду полукороль?

В тишине она слушала, как из него сделали раба и продали в рабство, и отвела взгляд, лишь чтобы посмотреть на легкий шрам на его шее.

В тишине он рассказал о своем побеге, о долгом и тяжелом испытании во льдах, о битве за жизнь в эльфийских руинах. И все это время Ярви думал о том, какая песня получится, если он выживет, чтобы положить ее на музыку.

В хорошей песне нельзя ожидать, что все герои выживут.

Когда дошло до смерти Анкрана, а потом до смерти Шадикширрам, Ярви подумал о красном ноже в его руке, о том, как он и она хрипели, ком встал в его горле, он закрыл глаза и не мог говорить.

Чтобы драться, нужны две руки, но чтобы ударить в спину, хватит и одной.

Потом он почувствовал руку матери на своей руке.

— Я горжусь. Твой отец гордился бы. Важно лишь то, что ты вернулся ко мне.

— Благодари этих четверых, — сказал Ярви, сглатывая горькую слюну.

Мать окинула его компаньонов оценивающим взглядом.

— Все вы, примите мои благодарности.

— Это было ничто, — проворчал Ничто, глядя вниз. Его лицо пряталось за путаницей волос.

— Это честь для меня, — сказал Джод, наклоняя голову.

— Мы бы тоже без него не справились, — пробормотал Ральф.

— Каждую милю он был у меня занозой в заднице, — сказала Сумаэль. — Если б пришлось повторить, я бы оставила его в море.

— И где бы тогда ты нашла корабль, чтобы вернуться домой? — спросил Ярви, ухмыляясь.

— О, я бы подумала о чем-нибудь другом, — сказала она, ухмыляясь в ответ.

Мать Ярви к ним не присоединилась. Она заметила каждую деталь во взглядах, которыми они обменялись, и прищурила глаза.

— Кто для тебя мой сын, девочка?

Сумаэль моргнула, и ее смуглая щека зарделась.

— Я… — Ярви никогда прежде не видел, чтобы ей не хватило слов.

— Она мой друг, — сказал он. — Она рисковала за меня своей жизнью. Она мой напарник по веслу. — Он помедлил немного. — Она моя семья.

— Вот как? — Мать все еще смотрела на Сумаэль, у которой проснулся внезапный интерес к изучению пола. — Тогда, должно быть, она теперь и моя семья.

На самом деле Ярви далеко не был уверен, кто они друг другу, и еще меньше хотел выяснять это на глазах своей матери.

— Здесь все изменилось. — Он кивнул на окно, откуда едва слышно доносились мольбы священника Единого Бога.

— Здесь все развалилось. — Глаза матери снова встретились с его глазами, и теперь она была сердитее, чем прежде. — Только я сняла траур по тебе, как к Матери Гандринг прилетел орел. Приглашение на свадьбу Верховного Короля в Скекенхаус.

— Ты поехала?

Она фыркнула.

— Я буду вынуждена там присутствовать.

— Почему?

— Потому, Ярви, что Праматерь Вексен видит меня в качестве невесты.

Ярви распахнул глаза.

— Ох.