Полукровка

Мы вошли в Черный бар, и я остановилась, забыв ответить. Назвать такое чудо «черным»… то есть он, конечно, черный, но какой черный! Пол в разводах зеленоватого, багряного и фиолетового оттенков – оттенков именно черного, где цвета еле угадываются, – напоминает текучую, только-только начавшую застывать лаву. Потолок – глубокая, чуть искристая чернота космоса, нависшая непривычно низко и едва заметно согревающая, когда вглядишься в нее пристально. А стен словно нет вовсе… лишь глухой, непроглядный мрак, иллюзия бесконечного дикого пространства. Плавающие под потолком морионовые шары светятся своим странным дымным светом (один помешанный на экзотике толстосум с Земли как-то поручил отцу раздобыть такой шар; дело, кстати, оказалось куда сложней, чем на первый взгляд, но я не о том – прежде чем отдать светильник заказчику, отец завез его на пару недель в геологическую лабораторию. Оказалось, летающий шар дымного света является абсолютным аналогом земного черного кварца – мориона; но как лэмми заставили черный хрусталь летать и светить, так и осталось загадкой…); и – последний безумный штрих – парящие над полом черные блины столиков.

Меня отвлек от потрясенного созерцания воин-ханн. Просто взял за плечо и подвел к ближнему столику; и я, ощутив его мертвую хватку, снова подумала – плохо дело. На столе уже ждали стаканы, мерцали на непроглядно черном фоне, и плескалось в них что-то совсем незнакомое. Ханн сел, воздух под ним уплотнился в гравкресло – дорогая штука, очень дорогая, но хоть знакомая, среди прочих чудес этой пещеры… он сел, недовтянутые когти стукнули о стакан, и я на долю секунды встретилась с ним взглядом. Ox…

– Выпей, – с небрежной ласковостью сказал он, – это поможет тебе расслабиться.

В его глазах даже не презрение – брезгливость. Гадливое отвращение. Что ж, это куда понятнее любезного ухаживания – в конце концов, связавший моих родителей брак (и я, как его неизбежное следствие) только у людей не считается извращением. Люди терпимы.

– Подожди, – пробормотала я, – сначала отметка. Время надо зафиксировать.

Лэмми тоже сидел в гравкресле, маленький, костистый, угловатый, и гнездо мрака у левой его руки наверняка скрывало сейф, посуду, смеситель и прочие атрибуты барменского дела. Я подошла и села рядом, незаметно выудив из нагрудного кармана разговорник – обычно я не нуждаюсь в переводчике, но иногда крохотный приборчик оказывается кстати. Как сейчас. У моего непрошеного кавалера очень тонкий слух…

– Что насчет отметки, Достопочтенный? – спросила я. И начертила когтем на сенсорном коврике разговорника три лэммийских знака: «хочу уйти немедленно». Лэмми слегка наклонил голову, читая короткую фразу на родном языке; может, он и не ждал от меня подобной таинственности, но подыграл мастерски. Неуловимым движением нажал на сброс и сказал скрипучим своим голоском:

– Разумеется, капитан.

Вот так. Дело нечисто, и лэмми это знает, однако молчит и не вмешивается. Значит – Оргкомитет. Реклама, будь она неладна…

– Вот твоя отметка, уважаемая Три Звездочки.

Лэмми протянул мне браслет. Выпуклый, не слишком широкий, на двойной защелке, черный в золотую крапь – гулейм, третий в десятке самых ценных в Галактике металлов; и три прозрачных камушка на гребне выпуклой стороны – с желтым отливом, с красноватым и с дымно-фиолетовым. Маленькие и яркие, как далекие звезды. Явно не из дешевых.

– Что это, Достопочтенный?!

– Твоя отметка, Три Звездочки. Сувенир от «Старого Пирата». – Костлявый палец нажал на желтый камень, лэмми проскрипел: – «Капитан Три Звездочки, черный бар, три ноль пять местного времени». Запись, – пояснил он мне, потом коснулся фиолетового камня и красного. – Воспроизведение. Сброс информации. Буду искренне рад, узнав, что тебе пригодилась эта безделушка. В жизни свободного капитана случается всякое.

– Благодарю, Достопочтенный. – В последней фразе хозяина «Пристанища» явственное предостережение, но я в нем не нуждаюсь: мое «всякое» сидит в пяти шагах, и самое время улизнуть. Я коснулась разговорника и слегка кивнула.

– Вижу, милая, тебе нравится здесь. Пойдем, покажу еще кое-что. А ты, гость, постереги ее выпивку, – поднявшийся было ханн снова сел, странно, с чего бы такое послушание…

Конечно, здесь оказался еще один выход, рядом с рабочим местом бармена, и вел он в узкий служебный коридор – никакой красоты, зато транспортер под ногами. Несколько секунд – и мы в лифте. Еще минута – и лифт останавливается перед другим транспортером. Который доставляет нас прямиком в шлюз – конечно, и здесь вход не один.

– Удачи тебе, Три Звездочки.

Лэмми смотрит за медленно отодвигающийся люк, в небо, и я тоже – небо здесь и впрямь незабываемое… как и все остальное.

– Что он хотел? – спросила я, почти не надеясь на ответ. Но лэмми ответил:

– Задержать, милая. Всего лишь задержать. Никакого насилия, только слишком забористое питье, слишком назойливое внимание… и все, что может воспоследовать. Он тебе не понравился?

– Я ему тоже. Но зато все остальное… Процветания этому месту, Достопочтенный.