Полукровка. Эхо проклятия

— Вот тебе карта! — Рука Габузова автоматически полезла во внутренний карман и вынырнула оттуда, на ходу разворачивая коричневую книжечку и суя ее прямо в морду Петровича. — Пропустите, гражданин!

Швейцар, прищурясь, пригляделся и хмыкнул с чувством полного превосходства:

— И что мне твоя ксива? Сказано — пошел вон!

Габузов стушевался. Подвел его многолетний служебный рефлекс. Да, предъявление «корочек» открывало многие двери — но то было раньше, когда «корочки» были прокурорские. А адвокат — ну что такое для всех этих адвокат?

— Вот сволочь! — бессильно огрызнулся Сергей Эдуардович.

— Это кто сволочь?!

Одной рукой швейцар вцепился Габузову в воротник, другой резко хлестнул по щеке. Адвокат ответил тычком в живот, не возымевшим, впрочем, никакого действия — живот был толст и, похоже, непробиваем.

— Он еще рыпается!

Швейцар уже нешутейно саданул Габузова в глаз и стрельнул глазами по сторонам. Ему на помощь уже спешили двое дюжих коллег.

Секунд через двадцать незадачливый адвокат оказался выброшенным на мощеный тротуар. Поднявшись — сначала на четвереньки, — он отряхнулся, одернул одежку, постарался сделать вид, что все это только что произошло не с ним, и деловито пошел к машине.

Он задержался перед одной из зеркальных витрин, придирчиво оглядел себя. Хорош! Губа разбита, под глазом фингал, рубашка разорвана, несколько пуговиц осталось трофеями победившей стороне. Понятно было, что явиться на первое свидание в таком виде было бы не просто смешно — непозволительно. На «джентльмена в поисках десятки» он еще более-менее тянул, но вот на респектабельного охотника за наследством — ни в коем разе.

Осознав это, Габузов грязно выругался и понуро побрел в сторону площади. Чуть слева, словно смеясь над ним, сверкнула захватанная посетителями до блеска продажного золота скульптурная фигура Остапа Бендера.

* * *

— Головина Самсут! — торжественно повторил голос, и она, как во сне и как только недавно мечтала уйти, прошла между столиков, чуть покачивая бедрами, но, вместо пакета, в руках у нее неожиданно оказался огромный букет почти черных роз. Пахли они одуряюще и крепко, напоминая, скорее, коньяк, чем цветы. Это было так прекрасно, так необыкновенно, что Самсут даже потеряла ощущение реальности. Сколько лет ей не дарили цветов, если не считать дома день рождения, а в школе День знаний, День учителя и Восьмое марта?! И, благодарно прижимая букет к груди, она медленно двинулась обратно.

— Куда же вы? — раздался у самого ее уха голос Льва. — Номер, номер вашего паспорта!

— Не помню, — улыбаясь все так же блаженно, прошептала Самсут.

Лева насторожился, а вслед ему тревожную стойку сделал и «бандит».

— А он вообще-то у вас есть?

— Конечно.

— Я ведь про заграничный говорю.

— Конечно. Просто он…

— Что просто?

— Он дома.

— О, какие пустяки! Мы сейчас же поедем с вами и все оформим.

Последняя фраза вдруг отрезвила Самсут, которой сразу вспомнились душераздирающие истории про обобранных дурачков, которые сами возили мошенников за собственными паспортами и деньгами.

Но Лев, заметив ее замешательство, осторожно взял Самсут под руку. От его ухоженных пальцев шел жар.

— Неужели вы подумали о каком-то подвохе? Боже упаси! Если вы не хотите, я даже не стану к вам подниматься. Просто подожду на улице, в машине, в ближайшем кафе, где скажете! Поскольку сегодня вечером вы уезжаете, ближайшие три-четыре часа нам придется изрядно покататься. Дабы успеть везде и всюду. Прошу вас, идемте, моя машина в вашем полном распоряжении.

— Ну, не знаю… — все еще недоверчиво протянула было Самсут, но Лев галантным жестом уже прихватил ее за локоток:

— Ничего не бойтесь! Мы — известная фирма и высоко ценим и своих клиентов, и собственную порядочность. Едемте, в конце концов я же должен отработать свои двадцать баксов. Помните наш с вами уговор?..

Глава седьмая Галопом по Европам

Санкт-Петербург, 9 июня

Хельсинки, Финляндия, 10 июня

Стокгольм, Швеция, 11 июня

Кепинг, Швеция, 11 июня

Остаток этого дня Самсут провела чувствуя себя глубоководной рыбой, плавающей где-то в темных слоях океана.