Полукровка (СИ)

    Вдруг все замерло. Мне, как в нереальном сне, виделось, что все застыли, не закончив начатое действие. И холод по спине от чуждого присутствия высшего существа.

     «Достойна».

Прошелестело над головой. Не вопрос ко мне – приговор… для меня. Мои молитвы услышаны. И теперь вынести приговор предстояло мне.

  «Чего достойны они?»

  Говорить не могла, слова буквально застревали в горле и тогда, с прорвавшейся  из души горечью и отчаянием выплескивая все, что было внутри, прошептала мысленно: «Равноценного наказания». Открывая саму себя. Как в виовизоре прокручивая каждую картинку моей жизни.

     «Твое право.»

     Вердикт и им, и мне.

      Постепенно я осознаю, что это первый мой приговор кому-то и что будет их еще много. Глава рода – первая инстанция. Он вершит суд над клановниками, и ошибки даже в таком суде недопустимы. Ощущаю, как неподъёмный груз ответственности опускается на мои плечи тяжелым плащом, немного придавливая к земле.

    Казалось, что прошла уже целая вечность.  Или всего лишь минута?

   И вдруг все приходит в движение, как будто включили виовизор.

   Миг,  вокруг становится слишком жарко.

  Еще миг, и столб ревущего огня разрывает небо пополам и несется к земле.

  Никто не может даже пошевелиться, хотя практически все испытывают страх и дикое желание бежать отсюда подальше. За нас решили сами, в назидание,  – мы наблюдатели казни. Свидетели высшей справедливости.

   Огонь с ревом и стоном, достигнув земли, накрывает своей раззявленной пастью осужденных и, собрав свою дань, возвращается обратно в небо,  напоследок мигнув между редкими облаками расцветшим огненным цветком. Знаком права мести. Моего права.

      Площадь все так же хранит молчание. На земле нет и следа от прошедшего по ней огня,  и только ветер разносит пепел сгоревших тел, превращая их в ничто, в воспоминания прошлого.

         Потерявшие тела в посмертии не могут возродиться в будущем. Их души обречены на исчезновение из Книги Жизни.

     Постепенно, все так же в молчании, все расходились. Сегодня день траура. День поминовения погибших и день напоминания о нарушении договора. Вышний милостив, если не покарал весь народ за проступок кучки сумасшедших, но достаточно грозен для демонстрации  возможного наказания.

     Полчаса спустя площадь опустела. Остались только я и ветер. Все так же стояла и смотрела на место казни. И не чувствовала ничего. Невидимая сила потянула меня подойти поближе к тому месту, где огонь коснулся земли, и только тогда я  заметила что-то, блеснувшее на земле.  Этим чем-то оказался камень идеально овальной формы, совершенно черный и только в центре его расцвел огненный цветок.

     Знак? Мой знак?! Знак, что для меня все еще только начинается?

Сжав камень в кулаке, я уходила,  оставляя прошлое за спиной. Может, у меня все еще будет? Нормальная семья, любящий муж и счастье?

 По крайней мере, я на это надеюсь.

     Послесловие.

      Малюсик в нежно-салатовом платьице, с волчьими ушками и копной непослушных, торчащих во все стороны серых волос с белыми кончиками лежала на соседней подушке. Обеими, еще чуть пухловатыми, маленькими ладошками крепко держала меня за лицо и с самым серьезным видом пытала:

     - А  мосьна я тепей типя поцьомаю? – серые глазки со всей серьезностью смотрели на меня. Вот, как объяснить ребенку, что он болеет и чтобы не заразить остальных ей придётся немного побыть отдельно от остальной семьи?

     - Да, Мышонок, и  я тебя могу всю обцеловать, но остальных нельзя.

     - Посему? – уголки пухленького ротика опустились вниз.

     Ты ж моя подлиза, тебе так нравится ко всем поластиться.

Чувство нежности вызвало светлую улыбку на лице.

    - Потому, что я уже этим болела, ты сейчас болеешь, а остальные еще нет, - серые глазки выражали бездну грусти в ответ, - ну, не расстраивайся, еще два дня, и ты сможешь целовать всех кого словишь.

   В ответ послышалось хихиканье.

   -  И Янке?

    - И Янке.

    - И Сайки?

   - И Сарки.

   - И Йунти? – полный восторга писк. Ну да, как же без нашего героя?

   - И Рунти, милая, и всех-всех … кто не будет против. А сейчас давай встанем…

   - Мама, ну, мама же, ну, встава-а-а-ай же, - детское личико наклонилось к моему. Нет, не так, два детских личика и одно вполне себе подростковое «личико» с пробивающимися уже усами. Все трое были смешными и очень родными. Правда, сейчас в глазах этих обормотиков плясали маленькие темшарзы, -  наверняка что-то задумали.  Ладно, потом разберу-у-у-усь.

     Сладко позёвывая, перевернулась на другой бок и решила еще немного, ну совсем чуть-чуть, поспать, но кто ж мне даст?!. Две пары маленьких ручек ухватили меня за одну ногу и одна пара «ручек» побольше – за вторую. Я еду… стоп!... Я ЕДУ? Ну да, эти три обормота стаскивают меня с кровати за ноги. Нет, нужно срочно принимать меры, а то, чувствую, скоро моя челюсть начнет стучать по полу в такт шагам маленьких извергов, вон уже кофточка от пижамы под животом  свернулась в приличного размера колбаску и поднимается все выше и выше. Если так пойдет и дальше, то скоро она окажется у самого подбородка.