Полуночная академия. Желанная для волка

Я прижала чемодан к груди и вросла в деревянный забор. Старалась не дышать. Надеюсь, никто меня не заметил. Если поймают, то второго шанса сбежать уже не будет. Запрут. Свяжут и запрут.

Побеги случались в нашей общине часто, а вот удачные нет. Девушек ловили, находили и возвращали обратно. Мало кто из посторонних желал оказаться втянутым в конфликт с оборотнями. Это чревато последствиями. Поэтому редко кто соглашался приютить беглянку. Её непременно найдут. Меня тоже найдут, но надеюсь, что к тому времени я уже буду числиться студенткой.

Академия – единственное место, где не действовали устои общин. Там у меня будет четыре года свободы от традиций двуликих. Конечно, я буду обязана выйти замуж после окончания, но это будет уже проблема будущей меня. Сейчас бы унести ноги из Квинстона.

Я осторожно огляделась. Вроде никого. Сделала шаг. Тишина. От страха быть пойманной сердце ушло в пятки. Нет, не позволю распоряжаться собственной жизнью.

У меня имелся козырь, который я хотела сохранить на крайний случай. Моей звериной ипостасью была сова. Точнее, сипуха. Я могла улететь в любой момент, но полностью остаться без одежды и вещей. Не самый практичный ход. Но, по мере того, как я пробиралась между домов к лесу, уверенность моя крепла. Если что, взметнусь в небо птицей.

На удивление, мне необычайно везло. В Квинстоне я никого не встретила. Ни проходимцев, ни патрульных. Оказавшись в лесу, понеслась со всех ног по направлению к станции. Нужно успеть на поезд, следующий будет только утром, часа через три. За это время мне далеко не уйти.

Перрон уже был близко, а вдалеке послышался гудок паровоза. Успела. Пришла как раз вовремя. Я уже обрадовалась своему удачному разрешению дел, как услышала позади себя басовитый возглас:

– А ну-ка стой, птичка!

Я обмерла от ужаса. Это был он! Родерик Кросман. Его низкий с хрипотцой голос невозможно спутать ни с кем. А ведь до перрона осталось все ничего.

– Куда собралась, а? – сильные пальцы впились мне в плечо.

Я дернулась вперед, чтобы высвободится. Тщетно. Родерик усилил хватку, причинив мне сильную боль.

– Птичка, ты – моя! – он так резко развернул меня к себе, что я чуть не упала. Сильный запах перегара ударил мне в лицо.

Сморщив нос, я оглядела мужчину. На нем был старый рваный в нескольких местах сюртук, желтая с разводами рубашка и такие же поношенные брюки.

– Нет, – я отступила к лестнице. – Не твоя. И не буду.

– Луиза, глава общины отдал тебя мне, – взревел мужчина. – Ты должна следовать традициям. Такова твоя судьба.

– Мне все равно на правила.

Прижимая к себе чемодан, я побежала к лестнице, ведущей на перрон. Девять больших плоских ступеней отделяли меня от платформы, на которой маячил одинокий силуэт. Но разглядеть кто это не получилось. Родерик схватил меня за края пальто и потянул к себе.

– Никуда ты от меня не уедешь, – он покачнулся, чуть не упал, но тут же поймал равновесие. Он что напился и решил меня проведать? Иначе как еще он проследил за мной?

– Еще как уеду, – я выбросила вперед чемодан, который приземлился на вторую ступеньку сверху. Постаралась извернуться, чтобы высвободить одежду, но Родерик успел схватить меня за руку и дернуть к себе.

– Нет, Луиза. Я не позволю тебе уехать!

Вторая рука также оказалась в плену его сильных пальцев. Сколько же в нем силы.

– Тебе некуда ехать. Ты никому не нужна за пределами общины.

У меня согнулись колени. Не из страха, а потому, что мужчина стремительно завел мне руки за спину и прижал к себе. Моя грудь уперлась в его. Плечи заныли, кисти неестественно вывернулись.

– Ты моя, – Родерик коснулся пухлыми жирными губами моего носа. – Пойдем птичка, ночью раньше, ночью позже. Ты все равно обещана мне.

Стук колес, протяжный гудок, шипение пара. Поезд останавливался на станции. Сейчас или никогда. Я уже приготовилась обратиться в птицу, схватить чемодан и нырнуть в первый попавший вагон в голом виде.

– Отпустите её, – раздалось над нашими головами.

Я почувствовала облегчение. Как хорошо, что кто-то вмешался. Быть может мне не надо будет позориться перед пассажирами, вбегая к ним голышом.

Родерик повернул к нему голову.

– Чего тебе надо, щенок? Дуй отсюда, пока костюмчик не испортил.

Я тоже взглянула на таинственного спасителя. Им оказался молодой мужчина. На вид не дашь больше двадцати. Одет с иголочки. Начищенные до блеска ботинки, отутюженные брюки, пальто с высоким бортом и двойным рядом темных пуговиц, фиолетовый шейный платок, кожаные перчатки. Он точно не из Квинстона. У нас мужчины так элегантно не одеваются.

– Вы оглохли? Кажется, я просил отпустить её, – его голос прозвучал так тихо и предупреждающе, как шелест пороши на кладбище в безлунную зимнюю ночь. Глаза нездорово блеснули. Пухлые губы искривились в ухмылке.

– Пошел прочь, – рявкнул Родерик и дрогнул всем телом. Что это? Страх перед более сильным соперником?