Полуночная роза

Однако он ничего не требовал от нее, довольствуясь тем, что очень бережно держит ее в объятиях, и целует ее трепещущие губы, опущенные веки, а потом нежную мочку уха. Внутри у нее бушевал огонь, который она сочла за отвращение.

Жизлен прикрыла веки плотнее, пытаясь успокоить часто забившееся сердце, и, когда он снова коснулся ее губ, сначала верхней, а потом принялся легонько покусывать нижнюю, ее рот непроизвольно раскрылся, чтобы не отпустить его, чтобы поцеловать в ответ. Он удовлетворенно вздохнул, и теплая волна захлестнула Жизлен.

Крин отчаянья вырвался у нее, когда она вдруг поняла, что делает. Она пыталась отстраниться, но, несмотря на всю нежность поцелуя, его руки держали ее по-прежнему безжалостно.

— Что случилось, Жизлен, — пробормотал он, — испугались, что вам это может понравиться?

Она смотрела на него, и ужас охватывал ее оттого, что ей хотелось целовать его еще и еще. Это был наркотик, который лишает здравого смысла, ощущения опасности, чести, прошлого и будущего. Только влажная сладость его поцелуя имела сейчас для нее значение.

— Если вы еще раз меня поцелуете, я убью вас, — с негодованием сказала она. Блэкторн покачал головой.

— Придумайте что-нибудь новое, мой ангел. Вы давно собираетесь вспороть мне живот, лишь только представится случай. Так что пока я могу получить удовольствие.

— Изнасиловав связанную женщину?

— Нет, любовь моя. Соблазнив женщину, ко-торая не знает, ненавидит меня или по-прежнему находится во власти юношеской любви, которую так и не смогла преодолеть.

И потом, словно почувствовав, что нанес ей этими словами последний удар, он быстро отпустил ее, но крепко поцеловав напоследок.

Жизлен снова отодвинулась к краю кровати и снова скатилась к нему.

— Я бы не стал этого делать на вашем месте, — задумчиво произнес из темноты его голос. — Если вы все время будете прыгать по мне, я могу пожалеть о первом благородном поступке, который совершил за последние двадцать лет. Жизлен затихла, опасаясь, что он снова дотронется до нее. Ее сердце, ставшее нечувствительным к злу, грубости и даже насилию, было на редкость неравнодушно к нежности. А Николас, судя по всему, уже в этом убедился. Он был умен, и понял, что ему требуется всего лишь постараться быть с ней нежным, и тогда она станет беззащитной. Ей же оставалось лишь удивляться, почему он остановился на полпути.

Возможно, дай-то Господи, он не так уж ее и желает. Может, это просто игра в кошки-мышки. Но она вспомнила о том, как напряженно было ее тело, когда он прижался к ней, и ее сомнения развеялись.

Жизлен захотелось заплакать. Она убеждала себя, что не должна этого делать. Хорошо, что у нее не получается. Если она заплачет, он сразу услышит, и станет ее утешать. А уж она-то знает, к чему приводит жалость.

Она замрет, затаив дыхание, заставит свое сердце не биться так часто. Она не выдаст своего замешательства, волнения, тем более теперь, когда он догадался о причине.

Николас не был сейчас тем красивым юношей, в которого она влюбилась, будучи беззаботной девочкой. Он не был красивым молодым англичанином с лицом ангела, который улыбался ей, брал ее маленькую руку в свою и заглядывал ей в глаза. Того юноши никогда не было. Был негодяй, который издевался над ней, предал, который бросил ее семью, зная о грядущей опасности. Игрок, пьяница, бабник и убийца, он был виноват во всех ее несчастьях и, только убив его, она восстановит справедливость.

Глупое, глупое упорство с ее стороны. Убийство Николаса Блэкторна не вернет ее родителей, не вернет спокойной, беспечной жизни. Не спасет Шарля-Луи от тех невзгод, что уготованы ему судьбой. Не вернет ей всего того, что она утратила. Месть не заполнит пустоты в ее сердце. Она знает и так, что, добившись справедливости, взвалит новую тяжесть на свои слабые плечи. Николас Блэкторн, как он ни плох, не может сравниться с дьяволом во плоти, каким был Жан-Люк Мальвивэ. А тень убитого ею Мальвивэ будет преследовать ее до гробовой доски.

Жизлен услышала рядом с собой негромкий звук, который испугал ее, но, прислушавшись, поняла, что ее враг заснул, забыв о том, что собирался мучить ее всю ночь. Жизлен хотелось лягнуть его, хотелось скатиться с кровати и убежать, пуская связанные ноги, и заставив их прыгать до самой границы Шотландии.

Она убедила себя, что лучше не рисковать. Придется тихо лежать, прижавшись к его разогревшемуся ото сна телу. Жизлен закрыла глаза, сказав себе, что подремлет только минутку. На кровати не было подушки и ей оставалось положить усталую голову только ему на плечо.

Николас зашевелился во сне, когда она головой уткнулась в его шею, устроил ее поудобнее, откинул с лица упавшие волосы. Потом он не вспомнит об этом, говорила она себе, засыпая. Он привык спать со случайными женщинами, и его движения наверняка бессознательны.

И все же, сквозь замутненное сном сознание, Жизлен подумала, что на его губах, когда он касался ее, промелькнула улыбка, и что эта улыбка впервые была непритворной.