Полуночная роза

— И вы, значит, хотите, чтобы я вела себя как примерное дитя, пока вы будете думать, убить вам меня или нет?

— Вы не должны обижаться. Ведь вы первая, задумав убийство, испортили наши чудные отношения.

— У нас нет никаких отношений.

— О, вот тут я с вами не согласен. Отношения у нас как раз есть. Я пока только не знаю, какие. Так что вы сами решаете, Жизлен? Что у нас сегодня, день мира, или день войны?

Жизлен понимала, что уступить даже в такой малости, значит, сделать шаг к поражению. Но она тоже смертельно устала. Ее тело впервые за долгое время немного согрелось и отдохнуло, и близость другого человеческого существа заставила ее смягчиться. Если бы на его месте оказался сейчас кто угодно, она бы чувствовала то же самое.

— На один день, — сказала она, — и с одним условием.

Николас вздохнул и откинул со лба волосы.

— Так и думал, что вы поставите условие. Какое?

— Что вы не станете до меня дотрагиваться.

Его рот скривила насмешливая гримаса.

— Совсем?

— Совсем. Мне не нравится, когда меня трогают. Оставьте меня в покое на один день, и я откажусь от удовольствия воткнуть вам нож между ребер.

— У вас нет ножа.

— Но если вы хотите, чтобы я вам готовила, мне он понадобится.

— Решено. Думаю, один день я смогу сдерживать мои животные инстинкты, — ответил он, наблюдая за ней из-под чуть приспущенных век. — Все женщины умеют лежать на спине и задирать юбки, но редкие из них умеют готовить.

— Вы обещаете?

— Обещаю, — он приблизился к ней на шаг, и был сейчас так близко, что она ощущала его тепло, и волнение, которое она испытала, говорило о том, что ему вовсе не обязательно касаться ее. — Мне очень интересно, моя птичка, почему вас совершенно не смущает то, что я намеренно груб с вами. Вы даже не краснеете. Я-то полагал, что годы, проведенные в монастыре, сделали из вас еще большую ханжу, чем моя сестрица Элин.

— Я никогда не была в монастыре.

Жизлен думала, что ее признание разозлит Блэкторна или хотя бы удивит, но он почему-то улыбнулся и ответил:

— Я знаю.

А потом повернулся и ушел, а ей оставалось лишь сожалеть, что в руке у нее не оказалось сейчас ножа. Немного успокоившись, она вспомнила о его обещании. У нее есть целый день, чтобы собраться с силами. Целый день, чтобы заставить его ей поверить. А потом, или она сумеет убежать, или он умрет.

«Господи, ну что за идиотское благородство», — думал Николас несколько часов спустя. — Он, наверное, был не в себе, когда решил увезти с собой Жизлен де Лориньи. Нет, дело, конечно, было не в алкоголе — скорее всего крысиный яд, попав в его организм, лишил его на время здравого смысла.

Нельзя, конечно, сказать, что прежде он жил, всегда руководствуясь лишь здравым смыслом. Джейсон Харгроув и его женушка — неопровержимое тому доказательство. Он должен был держаться подальше от Мелиссы с самого начала, зная, что за грубая скотина ее муж, и чувствуя, что она намеренно его провоцирует. Он же поддался минутному желанию, и будет теперь еще долго пожинать плоды своего легкомыслия.

Дальше он совершил еще две ошибки — увез свою мстительную пленницу с собой, да к тому же в Шотландию. Причем природа двух этих ошибок была одинакова. И то и другое показалось ему соблазнительным, хотя и не в привычном смысле этого слова. Он не лукавил, когда сказал Жизлен, что любая женщина способна удовлетворить его желания — ему было не столь уж важно, кто окажется с ним в постели, — лишь бы была здорова, и мало-мальски привлекательна.

К Жизлен его влекло так же, как влекло бы к любой красивой женщине. Но ее пылкость и отвага тронули его душу. Она стала ему не безразлична, и он нарушил правило, которому следовал неукоснительно — никогда и ни о ком, кроме себя, не заботиться.

То же относилось и к Шотландии. Он забыл, что любил эту страну с ее прозрачным воздухом, солнечным светом, запахом мокрой земли, не похожую на суетливый Лондон с его переполненным и салонами, где используют крепкие духи, чтобы перебить дух, исходящий от не слишком чистого тела. Он давно привык к людным сборищам, свыкся с этой жизнью.

Но Шотландия напоминала ему о детстве, все же не совсем лишенном радостей. И ему захотелось вернуться туда, чтобы обрести способность снова дышать легко и свободно, улыбаться и быть счастливым. Но проклятый рассудок подсказывал, что все уже давно позади, и что у последнего из безумных Блэкторнов не может быть надежды на свет и радость.

Он, конечно, не мог ожидать, что Жизлен все изменит. Странно, что она вынудила его дать обещание. Он не был намерен его сдержать, но решил, что лучше усыпить ее подозрительность, чтобы добиться от нее еще более бурной реакции.