Полуночная ведьма

Морриган с детства слышала разные байки о Пропасти, не существующей ни на одной карте Кенгьюбери. То ею провозглашали некий храм, окруженный столь мощными чарами, что делали его совершенно невидимым для посторонних глаз. То Пропастью назывались канализационные тоннели, в которых прятались отступники – пожалуй, самая беспомощная из всех возможных версий. Если обитель беглых колдунов можно было найти, просто спустившись под землю, почему ни Трибунал, ни Департамент еще этого не сделали?

И только Бадб, которая в обличье ворона путешествовала по всему Кенгьюбери, проникала в самые секретные и темные его уголки, и, оставаясь незамеченной, подслушивала людские разговоры, смогла приоткрыть для дочери завесу тайны. В Пропасти, в отличие от тщательно контролируемого Трибуналом Кенгьюбери, в отношении полуночных чар царила полнейшая вседозволенность. Судя по долетающим до вороньих ушей слухам, там действовали иные законы. Ни агентов Департамента, ни трибунов – правосудие вершили короли города. На поддержание чар, защищающих Пропасть от вторжения чужаков, уходили огромные силы, но только так можно было сделать ее надежным убежищем, гарантируя колдунам-отступникам свободу и безопасность.

Даже душа Бадб в эфемерном теле ворона не сумела проникнуть сквозь барьер, оберегающий полуночную обитель. Что самое любопытное, каждый день вход туда менял местоположение. Прикрытая иллюзией дверь в Пропасть пряталась то в бухте на юге города, то на черном рынке, умело маскирующемся под обычный, где из-под прилавка торговали амулетами с запрещенными чарами вроде тех, что мастерил Райан Клэнси.

Иной раз выбравшиеся в Кенгьюбери колдуны приводили Леди Ворон к неприметному домику, который, по всей видимости, принадлежал одному из посвященных в тайны Пропасти. Затем колдуны плели странные, незнакомые Бадб чары, и иллюзия развеивалась, открывая лестницу вниз. Что находилось там, у подножья, Леди Ворон увидеть так и не смогла. Когда она в обличье чернокрылой птицы решила нырнуть вниз, больно ударилась о пол, сомкнувшийся над головами исчезнувших.

Неудивительно, что колдуны-отступники так трепетно хранили тайну своей обители. Тем поразительней, что Морриган – охотнице, наемнице, получающей заказы на поимку полуночных колдунов напрямую от Трибунала, выпала возможность увидеть легендарную Пропасть. Главное, чтобы Дэмьен не обманул, натравив на нее одержимых местью отступников. От этого зависели жизни двух людей – и самой Морриган, и Клио. И если Морриган еще могла представить себя в мире теней, в этой мерзлой безжизненной серости, и в краткие моменты в мире живых – в обличье ворона, змеи или волка… Для Клио такой участи она не желала.

– Для нуждающейся в помощи девушки ты нарядилась идеально, – с одобрительной усмешкой заметил Дэмьен.

– Не хами, – бросила Морриган.

Он оттолкнулся от стены.

– Дай руку. Нужно поставить печать.

– И что? Она полностью заблокирует мою полуночную магию? А если мне будет угрожать опасность?

Что-то странное таилось в его пристальном взгляде.

– Раньше же ты как-то справлялась. Сама сказала, для Трибунала ты – законопослушная рассветная ведьма.

Дэмьен был прав, и это злило. Но не признаваться же в том, что долгие пять лет полуночной магии она не касалась вовсе. А коснувшись, вспомнила, каково это. Каково на высшем уровне владеть столь разрушительной, столь опасной силой. А после вынуждать себя ограничиваться силой чистой, священной… и способной лишь созидать.

Морриган проворчала что-то неразборчивое.

– Не хочу, чтобы ты убила кого-то из моих знакомых или друзей. Или отдала в жертву своей богине охоты. Или что еще вы, полуночные ведьмы-охотницы, делаете с людьми.

Морриган закатила глаза. При других обстоятельствах она бы показала Дэмьену, что значит насмехаться над ведьмой… и охотницей. Увы, она пока еще нуждалась в нем.

Дэмьен коснулся ногтем ее кожи у локтя, повыше спрятанных сейчас личностных татуировок. Вслед за прикосновением пришла жгучая боль. Стиснув зубы, Морриган терпела. Таким, как он, ни в коем случае нельзя показывать свою слабость. Даже вполне оправданную. Дэмьен водил пальцем по коже, и на ней прямо на глазах проявлялся причудливый узор из золотистых линий, сотканный из рассветной магии. Огамическое письмо[11], когда-то в прошлом – тайнопись друидов.

Морриган озадаченно нахмурилась. Знак, который Дэмьен своей магией рисовал на ее коже, она уже видела. Такие печати Трибунал ставил полуночным колдунам, находящимся в ожидании суда. Загвоздка в том, что просто увидеть ее однажды недостаточно. Морриган сама могла по памяти нарисовать печать, вот только заставить ее действовать не сумела бы. Откуда отступник знал, как вдохнуть в огамические знаки силу?

– А теперь я завяжу тебе глаза.

Не успела она и рта раскрыть, как на лицо опустилась черная повязка, плотно закрывшая глаза. Мелькнуло машинальное: «Хорошая иллюзия. Ткань, как настоящая». Чуть запоздало пришло возмущение.

– Мог бы и предупредить!

– Я предупредил, – невозмутимо отозвался Дэмьен. – Разве нет?