Полуночная звезда

Виолетты прикрывает рот руками. На мгновение все, на что способен Рафаэль, это стоять на месте. Множество моряков рассказывали истории о том, куда идут умирать балиры. Одни говорят, что они уплывают далеко в открытый океан, где они погружаются все глубже и глубже, пока не попадают в Преисподню. Другие говорят, что они выпрыгивают из воды и летят выше и выше, пока не теряются в облаках. Обычно на берег выбрасывает лишь белый-белый скелет. Но еще никогда он не видел мертвой балиры во плоти, до этого времени. Естественно, не вот так.

— Не приближайся, — шепчет Рафаэль Виолетте. Чем ближе он подходит, тем запах в воздухе становится все более едким, теперь уже ощущаемый запах гниющей плоти. Подойдя к первой балире, он протягивает к ней руку. Он сомневается, но затем аккуратно касается пальцами тела.

Животное дергается. Это всего лишь детеныш, и он все еще жив. Все еще.

В горле Рафаэля встает ком, и слезы наполняют его глаза. Что-то ужасное убило этих существ. Он все еще ощущает ядовитую энергию, пульсирующую в венах животного, чувствует его слабость, когда балира пытается сделать еще один низкий, скрипучий вдох.

— Рафаэль, — зовет Виолетта. Обернувшись, он видит, как она приближается через волны, разбивающиеся о берег. Подол ее платья вымок, а сама Виолетта трясется, как осиновый лист. Уходи, хочется крикнуть Рафаэлю.

— Похоже на энергию Аделины, — говорит наконец Виолетта.

Рафаэль неуверенно шагает к океану. Он идет, пока его обувь не тонет в мокром песке. Он резко вдыхает.

Вода такая холодная, какой она никогда не бывала прежде, холодная как смерть. Тысячи нитей энергии тянутся к его ногам, когда вода отливает, словно каждая из нитей колючая, с маленьким крюком, ищущим живое существо. Это вызывает у него мурашки, похожие на опарышей в гниющем фрукте. Океан глубокий, темный и гадкий, полный яда. Под ним слой яростной и пугающей энергии, которую он чувствовал только в Аделине. Он думает о странной отвлеченности Энцо этим вечером, об отстраненном взгляде полуживых глаз. Он, казалось, тянулся к океану. Рафаэль помнит шторм, бушевавшего той ночью, когда они подняли Энцо из глубин моря, оттуда, где кончается мир живых и начинается мир мертвых.

Виолетта застыла за ним, а вода ударяется о ее ноги.

Рафаэль делает еще несколько шагов в океан, пока волны не достигают его пояса. Он немеет от холодной воды. Смотрит туда, где утихая бушует грозовой шторм, и слезы стекают по его щекам.

Действительно, это похоже на энергию Аделины. Как страх и ярость. Энергия из другого мира, потоки из Преисподней, бессмертного места, которое нельзя тревожить. Рафаэль дрожит.

Что-то отравляет этот мир.

Глава 3

Аделина Амутеру

Даже сейчас, несколько десятилетий спустя, я не боюсь ничего так, как боюсь открытого океана в ночной тьме, простирающейся вокруг меня во все стороны.

— Журналы Реды Харракан, перевод Бьянки Берчетто.

* * *

Проходит целая неделя, но рана на моей руке все еще пульсирует, когда я двигаюсь слишком быстро. Ее покрывает толстый слой бинтов. Я вздрагиваю, когда спускаюсь вниз по пандусу к гавани Эстенции, надеясь, что рана снова не раскрылась.

Над пристанью сегодня навис густой запах гниющей рыбы. Наморщив нос, я следую за солдатами к цепи экипажей, ждущих нашего приезда. Серджо, идущий рядом со мной, не убирающий руки с эфеса своего меча, наклоняется ко мне.

— Ваше Величество, — говорит он. Из его уст титул звучит так естественно, словно я рождена была для трона. — Мои люди захватили группу горожан, пытавшихся взломать дворцовые ворота. Сейчас они в башне Инквизиции, но честно, я бы не расслаблялся.

Я смотрю на него.

— И что же им так не нравится?

— Твой новый закон. Они должны отдавать свои земли меченым.

— И что ты собираешься делать с пленными?

Серджо усмехается, поправляет свой плащ так, чтобы он больше прикрывал его плечи, и делает большой глоток из своей фляги.

— Что прикажешь. Ты же королева.

Интересно, думает он обо мне так же, как думал о Ночном Короле в Меррутасе? Надеюсь, уважает он меня больше. Ночной Король был слабаком, пьяницей, идиотом и врагом меченых людей. Я плачу Серджо гораздо больше, чем платил он. Доспехи Серджо украшены золотыми нитями, а его плащ соткан из лучших, самых искусно изготовленных шелков, каких не найти во всем остальном мире.

Голоса смеются надо мной.

Берегись, волчонок, говорят они. Враги скрываются в самых неожиданных местах. Я бессильно, упрямо, безуспешно отталкиваю их слова. Серджо останется верен мне, как и Магиано. Я дала им все, что они когда-либо могли желать.

Но ведь сколько им не дашь, они всегда будут хотеть большего.